Уже давно умами ученых владеет мысль, что именно по критериям внешнего здоровья самки зверей и птиц отбирают отцов своих будущих детей, а генетический баланс проявляется во внешнем мире – пестроте и яркости оперения, росте и скорости движения и т.д.

Специалисты из Кембриджа под руководством Эммы Каннинхэм проводили опыты с мапларскими уточками. Статистически достоверно доказано, что самки уточек откладывают крупные по размеру и весу яйца, если перед этим они спаривались с самцами, у которых гладкое оперение и яркий его раскрас. Из этих яиц вылупляются более здоровые утята, значительный процент которых выживает в дальнейшем.

«У многих видов живых существ потомство особо привлекательных в эстетическом плане отцов здоровее. Можно предположить, что оно имеет две копии «хороших генов», которые передаются потомкам обоими родителями», – считает Каннинхэм. С этим остается только согласиться, поскольку еще древние греки говорили о «благородстве» потомства, и красоту, изящество, правильность черт, восприятие прекрасного ценили превыше всего.

«Будьте особенно осторожны в период полнолуния» – советуют пациентам-сердечникам швейцарские медики. Группа ученых-кардиологов из города Лугано пришла к выводу, что фазы этого спутника Земли каким-то образом влияют на самочувствие людей. Во всяком случае, как показало наблюдение за 567 больными, у тридцати процентов из них инфаркт произошел именно тогда, когда «царица ночи» ярко сияла на небосводе.

Следующие за полнолунием несколько дней, как свидетельствует статистика, опасны для тех, кто лежит в больнице уже после перенесенного инфаркта: именно в этот период вероятны осложнения, а число летальных исходов увеличивается вдвое.

Александр Грудинкин

Мы живем в головокружительном темпе. Мы мчимся сквозь жизнь, не замечая ее. На вселишь одна отговорка: «Как жаль, времени сейчас нет!» Мы бросаем эту фразу, как взгляд из вагона скорого поезда. «Крылатое пульсирование пейзажа за окном» (А. Битов) становится нашим повседневным бытом. Все пролетает мимо нас, а у нас, как всегда, нет времени! За душой – ни минуты покоя! Пожалуй, в этой суете и спешке самое время подумать, что такое время.

На протяжении всей человеческой истории наши представления о времени постепенно менялись. Когда-то людям отсчитывала время Природа, меняя свои сезоны. Когда-то его бег отчеркивало Небо, то расстилая свой звездный ковер, то заливаясь солнечным светом. Потом время вселилось в души колоколов и часов, заставляя их металл петь, звенеть, дребезжать. Теперь оно стало нашим неутомимым соперником, с которым мы в упоении боремся и остаемся каждый – «как Израиль – хром» (В. Брюсов). Мы тратим время на симпозиумы, времени же посвященные, на книги, его же исследующие, на статьи, над ним резонирующие. Оно льется, течет, утекает, а мы… мы «от жажды умираем над ручьем».

На протяжении многих веков люди не придавали значения дате – порядковому номеру дня. Длились долгие дни весны, или короткие дни зимы, или «дни первой луны нового года» (Минамото Санэтомо). Дни были похожи друг на друга, и каждый из них был не похож ни на что. Люди жили среди природы и в согласии с ней, и им не надо было нумеровать свои дни, как однообразные изделия, выпущенные на фабрике. Близость к природе – рассветам и дождям, разливам рек и охотничьей ловитве – делала дни неповторимыми.

В этом густом, тягучем времени каждое событие становилось непомерным:

«О нет, готовых Я для тебя сравнений не найду Трехдневный месяц», – писал японский поэт Басе, умевший останавливать мгновения. Казалось, время переставало длиться, растворяясь в природе:

«В гостях у вишневых цветов Я пробыл ни много ни мало – Двадцать счастливых дней/» (пер. В. Марковой).

Даже проницательные наблюдатели мерили время повторявшимися событиями, ибо точнее отметить его ход было нельзя. Гомер вновь и вновь напоминал о том, что «вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос», Цезарь отсчитывал ночные стражи, а христианские монахи – утренние молитвы. Время было своего рода сосудом, наполняемым впечатлениями и делами (для нас же оно – сосуд с безликими минутами и часами, которые мы вытряхиваем на бегу все, до последней капли). В ту давнюю пору его мерили лишь ради дел важных и событий необычайных. Его не поминали всуе, и даже себя самого тоже не выделяли из блаженного и многоликого потока времени: редко кто из людей, живших в древности или средневековье, мог назвать день своего рождения. Две цифры разделяют прошлое и современность: дата. В прошлом она была стерта.

Однако грубая проза бытия постепенно взяла верх. Развитие машинного производства и транспортной сети заставило людей менее расточительно относиться ко времени. Понемногу европейцы стали подлинными его рабами, педантично отмеряя любые его промежутки и стремясь наполнить их какими-либо делами. «Время становится мерой труда», а труд, как известно, измеряется в деньгах. Круг понятий смыкается. Время, превращенное в деньги, или, что то же самое, деньги, воплощенные в неуловимом прежде времени, стали главной религией современного западного человека.