Бассанио хотелось явиться к синьоре Порции в блестящем одиночестве, спуститься по трапу нанятого шлюпа (можно нанять за пятьсот дукатов из денег, полученных от синьора Бен Гоцана) в сопровождении слуги в зелено-синей ливрее. Но оказалось, такой лодки невозможно было получить — столько кавалеров желали попасть в Тревизо. Он с неохотой присоединился к толпе полных надежд венецианских аргонавтов на дырявом судне, которое вышло в реку и отправилось в западном направлении спустя несколько недель после того, как Нерисса прибыла в «Бельмонт». Он втиснул своего нового слугу на борт, хотя Гоббо пришлось спать внизу вместе с крысами. В последний момент Грациано, не желая оставаться в стороне от такого веселья, тоже прыгнул на палубу. Ее заполняла толпа в мятых бархатных камзолах, ругательства вылетали из надушенных ртов, а наманикюренные руки взволнованно поглаживали изящные бородки на свежевыбритых подбородках.

Путешествие обошлось бы дешевле, не проиграйся Бассанио в карты — игра шла под грот-мачтой.

В «Бельмонте» у женихов было много свободного времени, они играли в шары и кувыркались в снегу. Каждый надеялся, что синьора Порция выглянет в окно комнаты, где она проводила в уединении утренние часы, и заметит стройную ногу в оранжево-коричневом чулке. Нерисса знала, что Порция разговаривает в день только с одним мужчиной, а остальное время проводит за письмом и чтением. Если она вообще выглядывала из окна своей библиотеки, то только для того, чтобы отметить что-нибудь забавное, над чем они с Нериссой посмеются вечером, сидя у камина без корсетов (хотя Порции корсет вряд ли был нужен) и попивая эль и вино.

В эти дни Нерисса выполняла обязанности управляющей хозяйством: она раздала указания целой армии поваров, конюхов и лакеев приготовить еду и вычистить стойла и мчаться сломя голову к местным образованным мужчинам с записками от Порции, в которых она просила одолжить ей еще книг. Работа у Нериссы была простая. И у нее находилось время погулять в оранжерее и пофлиртовать с мужчинами, многие из которых пытались ущипнуть ее за зад, на котором еще оставались следы от падения с лестницы в доме Бен Гоцана.

— Все к лучшему, — сказала Порция в ответ на рассказ о приставаниях женихов. — Тебе нужно отделять овец от козлищ. Пусть они щиплют тебя, если им хочется, а потом отправляй таких собирать вещи.

— Это хорошо для вас, проводящей дни за чтением в мягком кресле! — заметила Нерисса. Но на самом деле она не имела ничего против обязанности, которая, естественно, пала на нее.

Так, она сочла рассуждения одного молодого человека настолько милыми, что ей не очень захотелось уступать его своей госпоже. Хотя, как выяснилось, он сам уже решил: синьора Порция, увы, не для него.

Нерисса пробыла в «Бельмонте» двенадцать недель, когда услышала, как громкий мужской голос возвестил:

— Я — Петруччо Белла Лингва!

Одетая в розовый муслин, расшитый серебром, Нерисса напевала и составляла список гостей. Сначала она проигнорировала заявление мужчины, но потом, когда он с шумом швырнул свою шляпу на стол рядом с ней, она подняла глаза. Он стоял перед ней — гигант с грудью как бочка и руками, которые, казалось, могли свалить оленя. Лицо у него было простое, но глаза приятные, широко расставленные и светящиеся умом.

— И кто же вы? — вежливо спросила Нерисса.

— Мог бы быть медведем с шотландского нагорья. Но нет! Я джентльмен из Вероны, который, наслышавшись о вашей красоте и о вашем уме…

— Не тратьте ваш собственный ум. Я не синьора Порция.

— Ах, но, возможно, я и говорю о вас! — сказал он, нисколько не расстроившись.

— Что же вы могли слышать обо мне? — спросила Нерисса, немного нервничая.

Синьор Белла Лингва опустился на одно колено и запел на падуанском диалекте песню о белизне ее кожи и золоте ее волос, только он переставил слова, восхваляя золото ее кожи и белизну ее волос.

— Я нахожу вас глупым, — сказала она и засмеялась. — Откуда вы знаете, что я из Падуи?

Он вскочил на ноги.

— Каждый мужчина сказал бы это по вашей речи. Хорошо. Вы меня разгадали: я прибыл, чтобы ухаживать за синьорой Порцией, хотя страж у ее ворот также очень красив и остроумен, и, если мне не повезет с синьорой, что маловероятно, я заберу вас с собой в Верону.

— Нет, не заберете, — возразила Нерисса. — Мое место здесь, с ней, что бы ни случилось с вашим сватовством. И не будьте таким самоуверенным!

— А почему бы и нет? Я — мужчина, который голыми руками победил османов при Лепанто лет девятнадцать назад.

— Когда вам, насколько я могу судить, было шесть лет.

— Пять! Четыре года спустя я отправился в морское плавание в Мексику. Посреди Атлантики в мой корабль ударила молния, и он затонул, предоставив мне, единственному выжившему, шагать по воде и беседовать с дельфином. Он вез меня милю — другую, как водяной конь — Ариона [47] , пока не устал. Остаток пути я проплыл сам. Оказавшись в Новом Свете, я победил племя индейцев, откусив им головы своими зубами, и вернулся в Италию с тысячей фунтов золотом.