— Значит, родственниками все-таки интересуешься?

— Три месяца назад я ездил к деду на могилу, — спокойно ответил Ронни. — Случайно встретил Криса. Посидели, поболтали.

— Он ничего не говорил.

— Я попросил.

— Домой, я так понимаю, даже не заходил.

Ронни прикрыл глаза и отрицательно покачал головой:

— Не готов. Прости, Делька. Не готов. Может быть, когда-нибудь. Не сейчас. Тем более деда уже нет…

— Да. Деда жаль. Так быстро все случилось.

— Я переписывался с ним. Весь последний год. Он ни намеком не дал понять, что болеет. И на похороны я опоздал, приехал в тот же день, но уже вечером. На кладбище сходил, а домой не смог зайти. И до сих пор не могу себя заставить. Как представлю, что по привычке загляну в дедову комнату — а там нет никого… Не могу.

— Понимаю. Как сам?

— Да ни шатко ни валко. Вот на Луну перевели, с повышением. Такими темпами лет через пять я на Земле работать буду. Хотелось бы, конечно, потому что надоел этот вахтовый метод — неделю здесь, неделю дома. Живу-то я на Земле.

— Уже неплохо. А где?

— Два месяца назад на Кавказ переехали. Жене прапрабабушка наследство оставила — крохотный домик и садик. В садике четыре абрикосины и лоза, которая старше прапрабабушки, но все еще плодоносит как сумасшедшая. Но качели для дочек поставить удалось, поместились. У меня двойняшки. Марина и Карина. Заезжай как-нибудь, я хоть похвастаюсь.

— Непременно, Ронни. А как соберетесь отдохнуть вне Земли — жду вас на Сонно.

— Это княжество Сонно, насчет которого твой муж поклялся, что ноги Слоников там не будет, или он не князь? — прищурился Ронни.

Это что-то новенькое. Ладно, расспрошу Криса.

— Мой муж объелся груш. И, кстати, он уже не князь. Князь теперь — мой сын.

— И почему я ни секунды не сомневался, что зря он сказал те слова? — Ронни посмеялся. — Ладно, сестренка. Выкладывай. Не родственные же чувства заставили тебя внезапно позвонить — первый раз за десять с лишним лет.

— Пф, — сказала я. — Естественно. С чего бы это я стала навязываться тебе со своими родственными чувствами? Это как минимум неприлично.

— О! А они таки есть, эти чувства?

— Рон, у меня всего четыре брата, а не четыре тысячи. И разбрасываться братьями я не могу.

Он помолчал, глядя на меня с улыбкой.

— Кому другому, может, я и не поверил бы. Но Криса-то ты вытащила, хотя уже вся семья рукой махнула… Так что у тебя стряслось?

— Нужно узнать про корабль. Он арестован. Экипаж на борту. Но ни в каких списках, что полиции, что федералов, его нет. — Я продиктовала Рону идентификационный номер яхты.

Ронни отвел глаза от монитора, переключив внимание на свой терминал. Лицо его разгладилось и вместе с тем стало сосредоточенно-серьезным. А он, пожалуй, любит свою работу.

— Есть, — кивнул Ронни. — Ты и не должна была найти его в списках. Он не арестован, а в карантине.

— О как. И надолго?

— Как обычно, сорок пять дней.

Я присвистнула.

— Ну а как ты хотела — нарушения техники безопасности всегда дорого обходились.

— Зная хозяина корабля — не представляю, что именно экипаж мог нарушить.

Ронни посмотрел на меня с искренним недоумением:

— Правда, что ли? Ну так я тебе скажу. Две недели назад они встали на погрузку на Калопе. Там карантин — четыре случая натуральной оспы. Соответственно, запрет покидать территорию космодрома. Два молодых балбеса решили, что самые крутые, и двинули в самоволку. Обошли все бордели города. В том числе и тот, где у одной из девочек обнаружили оспу. Гуляли неделю. Когда вернулись на борт, попались космодромной полиции. А в городе на тот момент было уже сорок три заболевших. Соответственно, ввиду нарушения карантина, корабль получил запрет на старт. Капитан тоже решил, что самый крутой, сходил в диспетчерскую, и как уж ему это удалось, не нам выяснять, но уговорил на полчасика отвернуться. Грузовичок у него с системами бескосмодромной посадки и старта. Короче, улетел. Не учтя при этом, что пункт назначения груза указан во всех документах. Ну и пять суток назад мы его тут приняли. Предложили экипажу перейти в карантинные жилые боксы — нет, говорят, груз ценный. Предложили разгрузить автоматикой с дезинфекцией — нет, говорят, груз испортится. Тогда сидите на борту еще сорок дней, сказали мы. Санитарную команду они на борт тоже не пустили. Я в таможню уже капнул, потому что подозрительно, люди же неадекватно себя ведут.

Я слушала, слушала… Потом спросила:

— Рон, ты уверен, что ничего не путаешь?

— Дель, я в прошлое дежурство пытался втолковать капитану, что он не прав.

— Рон, корабль с этим номером — не грузовик. Это частная яхта класса «люкс». «Афина-1000», топ-версия. Месяц назад она была на Твари, и я что-то плохо представляю, каким образом она могла две недели назад попасть на Калопу, а главное — зачем. Никаких молодых балбесов с манией крутизны в экипаже нет, я тебе могу поименно назвать всех. Там людей-то всего шестеро, остальные инородцы. И более того: эта яхта пришла на Луну двое суток назад. И сразу оказалась под арестом, причем без объяснения причин.

Рон глядел на меня с заметным скепсисом. Пожал плечами, снова уставился в рабочий терминал.

— Да, есть «Афина». Пришла двое суток назад с Клариона. Сейчас стоит на восемьсот пятнадцатом столе, через десять минут старт. Пункт назначения — Аргус.

Я не успела изумиться. Рон сдвинул брови:

— Не понял… А почему яхта стартует с грузового стола?! — Ронни внезапно собрался, весь сжался, как пружина, глаза нехорошо блеснули. — Та-ак… Этот паршивец подменил свои данные, что ли? — И тут же я услышала, как он четко и жестко произносит: — Восемьсот пятнадцатый, старт запрещаю! Восемьсот пятнадцатый, старт запрещаю! Как поняли, прием! Ждите… Сколько надо, столько и будете ждать! — рявкнул он. Посидел, помолчал, снова обратился ко мне: — Вот же скотина, а? Это я про капитана того грузовика. Посажу мерзавца.