— Конешно!

— С голыми руками, как они?

— Да нет, мы побогаче: у нас есть автомат и пистолет.

— И как же ты собираешься действовать?

— Обсудим с товарищами. Видимо, будем ждать карателей на месте. Я примерно знаю, где они расстреливают. А днём побываем и уточним всё там.

— И сколько ребят будет участвовать в деле?

— Думаю, хватит троих.

— Пойми меня правильно… но мне бы не хотелось, чтоб одним из них был мой племянник.

— Полностью с вами согласен.

— А я нет! — возразил Рудик твёрдо. — И Федя, и тем более Мишка — они ещё совсем пацаны, и такое ответственное…

— Не горячись, Рудик, и успокойся! Для тебя дело найдётся не менее ответственное, — заметил Ванько и обратился к тётке: — Вы завтра работаете?

— Да, я должна быть на рабочем месте.

— К вам убедительная просьба. Нам будет очень важно знать: к какому времени ждать карателей, сколько их будет, как вооружены… Если вы что-нибудь об этом узнаете, сообщите через Рудика. Где нас найти, он знает. Риску он подвергаться не будет, это я вам обещаю.

— А я постараюсь сделать всё, что в моих возможностях. Что касается Рудика, то я имела в виду не только родственные чувства, хотя, конечно; сердце у меня не каменное… Ведь в случае неудачи, как это случилось со станичными ребятами, может сорваться государственное задание…

— Как раз это я и подразумевал, — вставил Ванько.

— … дело, из-за которого я уже столько вынесла страданий. А в глазах советских людей выгляжу как предательница и продажная тварь. Не говорю о том, что моя работа нужна для скорейшей победы над врагом.

— Вам не позавидуешь, эт точно… Но вот вернутся наши, и тогда люди узнают о вас правду и оценят ваш подвиг по достоинству.

— Об этом, сынок, я пока не думала. Вот и всё. Желаю вам удачи, но вы должны знать: если попадётесь, ничем помочь не смогу.

— Знаю… Но вы не переживайте, всё будет нормально.

О к р а и н н ы е улицы, которыми двое в заячьих треухах осторожно пробирались на другой конец станицы, были пустынны и глухи. Лишь стеклянно похрустывал под ботинками Ванька да постолами Миши трескучий ледок пустых лужиц.

На стук в окно хаты по улице Чапаева долго не обзывались. Значит, подумал Ванько, Рудик с Борисом ещё не пришли, а Елена Сергеевна, похоже, испугалась нежданных гостей, и он позвал:

— Тёть Лена, это я, серёжин друг!

К стеклу приблизилось светлое пятно. Послышалось:

— Сейчас открою, одну минутку.

Хозяйка открыла дверь со словами:

— Заходите, только у меня темно… Что-нибудь случилось?

— С наступившим вас Новым годом! Извините, что так поздно… Но мы не колядовать.

— Ничего, ничего, гостям всегда рады!

— Мы, вобще-то, тёть Лен, не в гости. Рудик ещё не приходил?

— Не было никого. Он разве…

— Скоро должен подойти. Я зажгу лампаду — керосин ещё не кончился?

— Спасибо, ещё много! Так что же случилось? — Волнуясь, она нащупала лампу. — Зажги вот её, светлее будет.

— Случилась, тёть Лена, большая беда… Мой приятель — который Голопупенко, помните? — влип в историю. Сёдни должны вести на расстрел. А мы хотим его, вернее — их: ребят должно быть трое — хотим их спасти.

— Это, должно быть, очень опасно?

— Опасно, конешно… Но мы хорошо вооружены. А вот, кажись, и они! — услышав стук, вышел он открывать.

— 3драсте, тёть Лена! — бодро поздоровался Рудик, поставив у порога сумку.

— Тише, Серёжку разбудите! — цыкнул Ванько; Борис ограничился кивком. — Ну, что у вас?

— Всё ладом, — присев на табурет, стал докладывать тот негромко. — Пацаны живы, не замёрзли и их больше не били. Повезут на машине, выедут к полуночи. Полицаев будет не больше пяти рыл, вооружены винтовками. Это всё, что удалось разузнать.

— Это немало! А в зароях были?

— Обязательно! Борис расположение знает, — ответил Рудик. — Ориентир — дорога в глубь зароев.

— Никого не встретили? В смысле — никто за вами не наблюдал?

— Предосторожность соблюдали, но ничего подозрительного! — заверили разведчики.

— Вы сделали большое дело! Ты, Рудик, можешь возвращаться. Спасибо и привет тётке.

— Можно, я издали понаблюдаю? Или хотя бы здесь подожду, — попросился он.

— И не проси! Мы тебе завтра всё расскажем подробно.