На этой мысли поставил точку и заспешил на свидание, хотя оставалось еще сорок минут до встречи. На ходу то напевал что-то беспечное, то бормотал про себя, как будет обидно, если Майер решит отправить меня на тот свет прямо сейчас, и мои выдумки пропадут втуне.

Юдит, что характерно, также пришла раньше назначенного часа. На целых двадцать минут. Бегло пробежав зрачками по моему списку (я с трепетом ожидал реакции), хмыкнула.

— Номер два мне нравится. Еще приемлем седьмой, при условии достойных ингредиентов. Вместо первого номера прочерк? Как видно, предполагается нечто невыразимое словами, запредельное. Совместный прыжок в нирвану? Хм. Заманчиво. Конечно, если вы знаете способ это осуществить. Остальное — отстой. Можете заняться этим с собственной бабушкой.

— Можно подумать, вы придумали что-то лучше, — буркнул я, обидевшись на «бабушку».

— У меня всего два. Даже записывать не стала. Первое: взявшись за руки, дружно утонем. Помните, я говорила, что Джекоб убеждал меня в великом кайфе, который получают утопленники?

— Тем не менее, сам он к этому способу не прибегнул.

— А мы прибегнем. Слабо? А второе, точнее, по времени с этого стоит начать: заняться плагиатом.

— То есть?

— Ну, пойдем по стопам великого Ница и устроим что-нибудь шумное, взрывное, катастрофическое. Чтоб долго помнили.

— Ниц готовился к своему подвигу около трех недель, — возразил я. — У нас же счет на дни, если не на минуты. Да и вряд ли мы его переплюнем, при всем старании. Самосожжение меня не привлекает, скажу сразу. А все остальное будет менее эффектно.

— А если напрячься? Зря, что ли, Мара отобрала вас для мозгового штурма?

— Как и вас.

— Вы запамятовали, сударь: на штурм меня не пригласили.

— Зато приглашали на иные высокоумные занятия. Что ж, дерзайте! Напрягайтесь. Я же уже понапрягался вволю. Поскольку вам из моего списка угодили только два пункта…

— Три!

— Вы о нирване? Если честно, пропуск означает другое: забрел в ментальный тупик и надеялся на совместную придумку.

— Жаль. А я уже раскатала губу.

— Придется закатать обратно. Начнем, думаю, с хорошей пьянки?

— Пожалуй. А завтра, с трещащими от похмелья головами, злые, как цепные собаки, наговорим ученой чете гору гадостей! — Юдит заливисто расхохоталась.

Я подхватил ее смех, радуясь перемене настроения.

— Счастлив, что хоть чем-то угодил! А ваш номер — имею в виду утопленников, оставим на десерт. На самое-самое последнее. Если успеем, конечно.

— Договорились.

Девушка вскочила с лавочки, где мы болтали, собираясь ретироваться.

— Подождите минутку!

— Что еще?

Я разгладил листок со списком и вывел вместо прочерка у номера первого кривые слова: «Разговор с испанцем».

— «Разговор с испанцем»? — удивилась она, прочтя. — Вы хотите провести спиритический сеанс? Мешают спать лавры Дины?

— Отнюдь. Молодой человек жив.

— Не может быть. Шутите!

— Не верите — убедитесь сами. Только для этого необходимо обладать определенной спортивной подготовкой.

— В чем она выражается? — Юдит смотрела хмуро и недоверчиво.

— Надо будет перелезть через забор. Но я помогу. Думаю, мы справимся.

— А вы уверены, что разговор с этим… молодым человеком можно отнести к категории жизненных удовольствий? Да еще пунктом первым?

— Не уверен, — не стал я кривить душой. — Но пусть это действо не начнет, а завершит список. Будет время подумать, хотим ли мы его, или и без того достаточно полноты сладостных ощущений.

— Скажи честно, ты в меня влюблен? — спросила пьяная Юдит.

Мы пили не из бокалов, а из больших чашек, коктейль же сотворили в трехлитровой кастрюле, которую позаимствовали на кухне. Адская смесь из всего, что попалось под руку: виски, пиво, апельсиновый сок, корица, перец.

Устроили попойку в одном из моих заветных местечек — в Саду Камней. Я убедил Юдит, что ей понравится — и ей понравилось: глаз радовали разбросанные на густом мху валуны разных форм и расцветок, а невысокая травка, перемежаемая песком и лишенная колючек, нежила босые ступни.

— Нет.

— Врешь!

Алкоголь сделал ее фамильярной и хихикающей, но прищур глаз и складка у губ оставались недобрыми и едкими.

— Зачем мне врать? С первого взгляда ты показалась мне похожей на дочку, к инцесту же я не склонен. Приглядевшись, понял, что сходство мнимое: вы кардинально разные — и внешне, и внутри. Но кроха нежности осталась. Позже, когда узнал о твоем заветном стремлении, нежность трансформировалась в жалость. Твой острый язычок и перманентное подростковое хамство порой раздражают, заставляют досадовать. Вот и весь коктейль из трех компонентов: жалость, раздражение и кроха тепла.