— Вот так-то лучше, — заметил Зонди, надевая пиджак снова. Усевшись, положил ноги Мусе на колени. — Давай, говори. Скажи мне, если ты так боишься грозы, то почему следил за мной из окна?

— Так это были вы?

Зонди удрученно покачал головой.

— Да-да, сержант, я не буду делать вид, что не узнал вас.

— И долго ты там торчал?

— Да, но только при вспышках молний я узнал, кто это. Сегодня так темно…

— Но почему ты следил, Муса? Что там было разглядывать?

— Да разное…

— Например?

— Я кое-кого ждал.

— Кого?

— Гершвина.

— Продолжай.

— Гопал хочет знать, почему я не выхожу на улицу. А вы ходили бы, если бы это чудовище торчит по соседству? Ну да, вы пошли бы, вы не такой, как я. Но я не человек действия, я…

— Но ты наблюдал за ним.

— Ничего не могу поделать. Это как смотреть на змею. На мамбу. Не могу отвести от него глаз. Когда-нибудь я узнаю…

— Что?

— Почему он мне это сделал.

— Тут было слабое место твоей версии, да, Муса?

— Но он же сказал мне, что сделал это. Сказал напрямую. И рассмеялся в лицо.

Муса опять совсем расклеился. Зонди встал и выглянул сквозь занавески.

— Но чего ты ждал? Что ты слышал? Муса довольно хихикнул.

— Да были тут разговоры…

— О чем?

— Гопал мне сказал. Сказал, что у Гершвина неприятности. С вашими людьми.

— Ну и что?

— "Додж" сегодня так и не вернулся. Он снова хихикнул.

— Тогда мне нужно поговорить с Гопалом.

— Больше он ничего не знает. Люди сегодня не любят говорить о Гершвине.

— Это плохо, — сказал Зонди, делая для себя вывод.

— Если хотите знать мое мнение, его нужно искать на границе с Лесото.

— Или на границе со Свазилендом. Это тоже недалеко.

— Это да, но зато примерно раз в месяц за Гершвином приезжает машина с лесотскими номерами.

Зонди воспринял это спокойно: Лесото — страна без апартеида, где все расы могут научиться взаимному доверию — и оттуда мог появиться убийца со спицей.

— Ты отличный парень, Муса. Кто за ним приезжает в той машине?

— Никогда не видел толком, сидит всегда сзади.

— Белый?

Муса позволил себе удивиться.

— Ну, такое бы я заметил, сержант.

И все равно информация эта настолько обрадовала Зонди, что он тут же распрощался и припустил бегом в управление. Ему давно уже было пора быть там.

Крамер в сотый раз взглянул на часы на стене. И снова углубился в кипу иностранных журналов. Упорно листал страницы, хотя ничего не воспринимал. Больше часа пришлось ему ждать возвращения сержанта Принслоу, а теперь тот же двадцать минут торчал в лаборатории и до сих пор никто ещё ему ничего не сказал. В довершение всего Зонди опаздывал, а ему нужно было попасть в Трюдо ровно в восемь.

Двери темной комнаты отворились и наконец вышел Принслоу, вытирая полотенцем руки. Заметил, что Крамер уставился на страницу, изрезанную ножницами цензуры.

— Да, меня это приводит в бешенство, — сказал Принслоу. — Ладно, не надо нам их наготы — но я хотел прочесть на обороте статью о мелкозернистых проявителях.

Крамер его едва не убил.

— К сожалению, лейтенант, ничего у меня для вас нет, — продолжал Принслоу, доставая из кармана халата второй портрет сердечком.

— Копия ни к черту. Я думал найти хоть одну деталь, которую можно было бы увеличить, но ничего нет. По всему снимку все очень нечетко.

— И это отняло у вас столько времени?

— Да нет. Я сделал несколько копий и увеличил их с большей контрастностью.

— На кой черт?

Сержант побагровел от ярости. Швырнул снимки Крамеру…

— Мне пришлось чертовски помучиться. Вы только посмотрите! Одна вуаль. Посредине просто черное пятно. Сзади маленькие светлые пятна, сливающиеся вместе. Зерно — как песок на пляже. Полная мура.

Это было правдой. Крамер надеялся, что удалось бы сделать узнаваемым хоть часть того, что изображало мужчину, стоящего у забора, спиной к солнцу. Лицо вышло таким темным, что не разобрать было даже линии носа.

— Ни к чему все это, не знаю, почему она эту ерунду не выбросила вместе со всем остальным, — ворчал Крамер, одновременно словно извиняясь.

— Не так уж и ни к чему.

— Как это?

— Вот вы листаете альбом со снимками, — пояснил Принслоу. — Половина фотографий не лучше этих. "Это дядюшка Фрикки", — говорят вам, а вы видите только старый гриб в пляжной шляпе. Замечаете только что-то новое, а потом машинально листаете дальше. Что-то отложится в вашей памяти и создаст определенный образ. И не только со снимками так…