Я двигался вперед короткими перебежками, изредка замечая солдат между деревьями. Все шли осторожно, постоянно останавливаясь и вглядываясь, осматривали каждый подозрительный куст.

Где-то гремел бой, но я не прислушивался. В глубине души я надеялся, что автомат идущего впереди разведчика будет молчать, что боевики далеко и уйдут еще дальше. Лучше всего, если в самый ад.

Мы развернулись фронтом на запад и ждали появления «чехов», которые должны были попытаться отойти на восток, чтобы вырваться из окружения.

Солдаты расположились неровной цепью в пятнадцати - двадцати шагах друг от друга, тщательно замаскировавшись.

Я не был выдающимся командиром. Делал свое дело и не более того. Под огнем голову не высовывал, неприятностей старался избегать и верил в удачу, которая не даст погибнуть. Я не любил принимать решения за других.

Разведчики лежали неподвижно, прислушиваясь и поглядывая друг на друга. Впереди длинной очередью застрочил пулемет и на весь лес затрещало эхо.

– Там уже играют в ящик, - сказал кто-то.

Я услышал, как шальная пуля отлетела рикошетом в нашу сторону.

– Там кто-то уже обмочил штаны.

Рота еще несколько раз меняла позиции, пытаясь перехватить отходящие группы боевиков. Я старался растянуть боевую линию, чтобы не допустить охвата с флангов, но не был уверен, что «чехи» не нападут с тыла.

Я заметил какое-то движение между деревьями и застыл на месте, чтобы не выдать своего присутствия. Руки от волнения стали влажными.

Появились первые боевики. Они шли прямо на наши позиции, ни о чем не подозревая. Цепочка людей двигалась в нескольких сотнях метров от нас. Их было немного - человек двадцать.

– И чего их сюда несет?
– спросил я.
– Дороги им мало, что ли?

«Чечены» о чем-то совещались. Видно было плохо. Один за другим они спустились в овраг. Некоторое время никого не было видно, потом фигуры появились опять. Уже ближе. Вылезли из оврага и шли прямо на нас.

Я следил за перемещением «чехов» и, потеряв терпение, решил атаковать их. Одна из групп прикрытия открыла огонь. Первая очередь словно вспугнула пальцы, застывшие на спусковых крючках, с минуту стоял оглушительный треск автоматов, пока стрельба не обрела определенный ритм.

Боевики приближались, их огонь усиливался. Пули все чаще били в ствол дерева, за которым лежал я, срезали листья с ветвей. Нужно было менять позицию. Короткими перебежками я двинулся в сторону, стараясь выйти на фланг линии огня.

Мы попали под сильный гранатометный обстрел. Взрывы ложились так плотно, что не могли не испугать. Одна из гранат попала точно в яму, в которой сидел Силин. Я повернулся в его сторону и увидел, как на землю, обратно, падает то, что прежде было человеком, а сейчас сыпалось кусками мяса, костей и кровью.

Я видел, как несколько «чеченов» упали. Тогда «чехи» начали обходить нас слева, поспешно припадая и пригибаясь к земле.

Еще одна группа боевиков приближалась короткими перебежками. «Чехи» бежали, падали, снова бежали. Они стреляли не только впереди себя, но и отстреливались от солдат, наседавших сзади. Я уже ощущал себя в самом центре боя и позволил желанию выжить решить все за меня. Я крутился, приседал, прыгал и стрелял, не чувствуя ударов веток по лицу, стараясь не думать, а лишь реагировать на происходящее вокруг.

Впереди в кустах что-то мелькнуло, и в ту же секунду ударила очередь. Пули веером неслись сквозь листву, сбивая их и срезая ветки. Солдаты пытались остановить надвигающихся боевиков, почти в упор стреляя из «подствольников». Разрывы гранат слились в один сплошной гул. Но, казалось, что треск автоматных очередей еще больше усиливался.

Я выстрелил в сторону набегающих боевиков и бросился на землю. Конечно, я не попал, прозвучали ответные очереди. Пошатываясь, я побежал вправо, вдоль края зарослей, намереваясь зайти в тыл боевиков. Споткнулся, упал и двинулся дальше на четвереньках. Я прополз несколько метров до более укрытого места, достал гранату и, выдернув чеку, бросил ее. Граната взорвалась, далеко не долетев до цели. Я двинулся вперед, непрерывно стреляя в мелькающих между деревьями «чехов».

Пули свистели совсем рядом со мной. Впереди кто-то закричал. Очень сильный крик перешел в резкий визг, который, казалось, смог заглушить стрельбу и больно резал слух. Я ощутил мурашки на спине и подумал о том, что способен кричать так же.

Почти в то же мгновенье взрыв гранаты бросил Милешкина на землю. Он лежал, распластавшись на спине, а из рваных, пропитанных кровью брюк и ботинок торчали раздробленные белые кости. Солдат попытался подняться и обеими руками сжал окровавленные голени. Он не кричал, только неожиданно быстро качал головой из стороны в сторону. Я увидел, что его глаза уже закрыты.