Но опять же… Сержант, нас сопровождающий, рассказал нам по секрету, что на въезде в Божьем Даре (прозвучало это название впервые именно так, и звучало как-то очень сильно непривычно и удивительно) будет шмон жуткий. И у кого найдут, то вплоть до дисбата. А как же. Контрабанда!!! Ну, мы деньги ему на сохранение и отдали. Больше, конечно, мы их не увидели. Пошли наши денежки дедушке на пополнение дембельского чемодана. Ну, анекдот просто. Я так и не перестал удивляться этому явлению. Просто болезнь какая-то. Всегда и везде вытряхивались какие-то активы из карманов солдат. Причём на 99,9 % делали это свои же солдаты срочной службы. Это и проверки писем перед выдачей их в руки получателю, и… Но об этом в своё время.

Наконец погрузили всю команду. Даже конфеты перед взлётом раздали.

Полетели.

Единственно примечательным событием за время полёта было объявление командира корабля о пересечении государственной границы, после которого мы притихли. Ведь для большинства из нас это было впервые. МЫ ЗА ГРАНИЦЕЙ! Ответственность давила, знаете ли.

Именно так, как прозвучало впервые. Соблюдаем историческую правдивость, ничего не приукрашивая. Это я к тому, что не надо меня ловить на слове, если что-то будет звучать неправильно. Потому что рассказываю, как было, кому захочется поправить, пусть вспомнит себя в первые дни в ЧССР. И станет всё понятно.

Итак!!!

Самолёт стал заходить на посадку, о чём нас любезно предупредили стюардессы, попросив пристегнуть ремни, и мы прильнули к окошечкам, пытаясь быстрее увидеть, где же она, эта заграница. Какая она? Но что увидишь ночью? Так. Цепочки огней вдоль дорог, светящие окна домов.

Наконец самолёт коснулся земли. Было уже 5-е мая. Начало первого ночи. И начало нового этапа жизни и службы.

Трудно было понять, куда мы попали. В иллюминаторах проплывали картины военного аэродрома. Огромные, поросшие травой холмы с металлическими воротами, ангары то бишь. Краснозвёздные МиГи, тогда ещё 21-е, КрАЗы топливозаправщики и… повсюду были военные. Советские. Очень значимо и весомо вставал вопрос. Где же эта "заграница"? Куда мы попали? Где море огней и реклам? Где угнетённые негры и прочие рабочие в ярких заграничных комбинезонах? Где иностранные самолёты с эмблемами разных авиакомпаний? Где, наконец, какая-нибудь вывеска по "ненашему" с названием аэропорта? За бортом самолёта разворачивалась картина обычного военного аэродрома, причём явно принадлежащего родной Красной Армии. Обманули что ли? Может, привезли просто на какую-нибудь секретную базу. А, чтобы не было утечки, загрузили нас, что мол в Чехословакию летим. А зачем тогда в Тамбове был пограничник? И почему у нашего капитана заграничный паспорт? Короче основной вопрос встал такой — обманули или нет?

Вопросы вставали и вставали, но задать их было некому. Я вспомнил командировку, и мне стало как-то спокойнее. Там же тоже была похожая картина.

Вышли мы из самолёта. Опять, как принято в Советской Армии, построились. Нас, перемешавшихся во время полета с призывниками, разделили тут же по сортам и видам. Их повели налево, нас направо.

Мы шли мимо ангаров. Некоторые ворота были раздвинуты и были видны острые и хищные носы 21-х МиГов. Характерный шум и запахи военного аэродрома живущего проведением ночных полётов дополнял эту картину.

Навстречу двигалась колонна дембелей. На посадку. Ребята шли весело, орали, да не пели, а орали:

Вот! Выходит не обманули. Не до такой же степени было тут всё засекречено, что даже дембелей заставили такое петь. В руках у парней были раскрашенные чемоданы и ещё на груди у некоторых сверкали непонятные значки. Парни улетали домой. На том самом "Ту", на котором привезли нас. И так защемило сердце, знаете… Ведь нам ещё предстояло 1,5 года, а ребята уже завтра будут дома. А мы тоже уже успели соскучиться и по дому и по своим близким.

Я на минуту представил себе, что это вот я иду, в этой толпе весёлых дембелей, иду по дороге к самолету, который унесёт меня домой. Даже слёзы выступили на глазах.

Увидев нас, ребята радостно заорали традиционное "Вешайтесь, салабоны!!!". Мы-то подумали, что они это тем, другим, нашим попутчикам, но адресовано было это явно нам.

Привели нас, к каким-то опять палаткам. Опять отобрали военные билеты и загнали под крышу самой большой палатки. Тут мы опять встретились с попутчиками. Они какие-то очень притихшие сидели в углу. Среди них ходил пожилой прапорщик с красными петлицами и о чём-то их расспрашивал. Цвет петлиц резанул глаз. После центра, казалось что кроме черного цвета погон или петлиц, другого в природе не существует.

Солидный как полковник, чесслово, прапорщик подошёл к нам. Окинув нас суровым взглядом, он задал вопрос:

— Права с легковой категорией у кого есть?

Нашлось нас несколько, признавшихся.

— Предъявите!

Но ни у кого, в том числе и у меня, с собой их не было. Только один из ребят, выпускник 4-й роты, протянул ему корочки. Прапорщик внимательно их посмотрел.

— Работал на легковой?

— Да.

— Где?

— В Харькове, в такси.

— Военный билет! — потребовал командирским голосом прапорщик.