Шрифт:
– Не понял. Как? Каким образом это может произойти? – изумлённо и непонимающе хлопал большими серыми глазами Сержио Монтана.
– А слова Павлова Сергея Геннадьевича ты внимательно слушал, особенно его финальную речь?
– Да бред какой-то нёс, вроде бы мы с Вами чего-то там испугались на поляне, – нелепо усмехался сержант.
– В том-то и дело, Сержио, что не бред, – полковник наклонился почти к самому уху бойца, понижая голос почти до шёпота, – и за это я приклоняюсь перед этими учёными мужами. Всё разложено, как по нотам. Вся наша группа, каждый из нас, испытывая страх, материализовали наши опасения сами. Затем мы с ними же и сражались, дальше больше опасаясь и тем самым подпитывая противника. Наши страхи должны были убить нас всех, если бы вовремя не подоспел Андерс Ганлоу со своими психоаналитиками. А они не боялись никого и ничего, и потому выжили сами и нас спасли. Теперь понимаешь?
– Понимаю, понимаю, – искренне закивал головой Монтана, начиная прозревать, – получается, мы с Вами испугались, но мы же не струсили, не отступили, не предали никого…
– Да, сержант, ты абсолютно прав. Мы приняли бой, как настоящие солдаты, запрятав все страхи, как обычно, в самые глубокие уголки своего подсознания. Но специфика спутника Вера такова, что он видит нас всех насквозь и выворачивает наш мозг наизнанку…
– …доставая самые негативные страхи наружу и предлагая нам самим разобраться с собою, – тихо закончил мысль Сержио.
– Наконец то, мы добрались до истины, и ты всё понял, – облегчённо вздохнул Грейс, – Самое плохое в этой хорошей ситуации то, что информация о произошедшем инциденте или уже отправлена или будет отправлена ЭММОЙ на Землю для тщательного обследования учёными случившегося феномена. Я, как и командор, почти уверен, что гипотеза Павлова верна на 99% и наша экспедиция может войти в Историю Космофлота, как первооткрыватели и неоспоримое доказательство уникума Веры. Но, что мы с тобою получим от этого открытия? Да, мы сражались, мы вели себя мужественно и честно смотрели в лицо опасности, как нас и учили. Но везде, во всех учебниках будет написано, что мы испугались и сами материализовали этих «свистунов» и «шипомётов». Понимаешь, сначала будет значиться, что полковник Филипп Грейс и сержант Сержио Монтана испугались. Испугались. Понимаешь?
– Испугались! – задумчиво произнёс Сержио, как загипнотизированный, – Кажется, я начинаю Вас понимать, шеф!
– А что нас ждёт по окончании экспедиции? – не унимался полковник, – Я думаю, что этот факт, в скором времени, станет достоянием верховного командования. И хорошо, если они просто отправят меня в отставку, а не выгонят с позором, как последнего преступника и дезертира, забрав все награды и регалии. Карьере военного конец. Думаю, что на работе Джордж Агапотти не захочет терпеть рядом с собою труса. Рабочей моей карьере конец. Тебе, сержант, с такой славой точно никогда не стать генералом. У нас с тобою нет будущего!
– Нет будущего!? – машинально повторял Монтана, – У нас с Вами нет будущего! Нет никакого будущего у нас…
С этими словами Сержио молча встал и стремительно выбежал из комнаты, чуть не ударившись о двери каюты.
«Ненормальный какой-то!», – подумал Грейс, приводя себя в порядок и поглядывая на часы. Было уже 7.00 и нужно было срочно готовиться к старту «Звёздного Странника».
Нападение на Павлова
Монтана быстрым шагом следовал лабиринтами коридоров звездолёта, направляясь в свою каюту. «Нет будущего… Конец военной карьере…», – эхом раздавались слова полковника в его голове. «Мы испугались, и наши страхи материализовались… гипотеза Павлова… Павлов…» – молотом стучала горячая кровь в висках сержанта, панически заставляя мозг искать хоть какой-то выход. «Павлов… у меня нет будущего, Павлов… мне конец» – терзаемый навязчивыми серыми и гнетущими мыслями, он почти бежал зигзагами коридоров и отсеков, спусков и подъёмов. По иронии судьбы у шестого пищеблока он с лету натолкнулся на Сергея Геннадиевича Павлова, мысли о котором разрывали его сущность и мозг. Сержант Монтана от неожиданности застыл на месте, уставившись невидящим взглядом на профессора физики.
– Доброе утро, Сержио. Куда так торопишься? Чуть с ног меня не сбил! – Сергей Геннадиевич был в хорошем расположении духа и, как всегда, интеллигентен и приветлив, – Ты что-то не в себе. Красный, возбуждённый. Что случилось?
Если бы Павлов догадывался, насколько он был прав, то, возможно, ничего и не случилось бы. Но, то ли сержант был действительно сильно перевозбуждён, то ли последняя реплика профессора физики переполнила чашу терпения воспалённого мозга бойца, или что-то ещё бередило зыбкую психику Сержио.
Будто бы со стороны Монтана наблюдал, как его собственная правая рука, медленно сжимаясь в кулак, словно в замедленной киноленте, молниеносно отработанным движением нанесла смертельно-отточенный удар сверху вниз по голове несчастного учённого. Бедняга Павлов не то чтобы уклониться, а даже испугаться не успел. Сержант видел, как медленно обмякло тело бедного профессора и упало на люминесцентный пол коридора. Остекленевшие глаза и застывший, немного изумлённый взгляд Сергея Геннадьевича, бессознательно уставились на обидчика, словно упрекая его в необдуманном содеянном проступке.
Медленно и постепенно приходя в норму, Монтана начинал слышать звуки и различать картину происходящего в реальном, а не замедленном времени. Уставившись на распростёртого внизу Павлова, до него начала доходить вся трагичность и нелепость свершившегося поступка. Сержант беспомощно опёрся о стену и медленно съехал по ней, усевшись на корточки и обхватив голову руками. Теперь это точно был конец его карьере. Он знал, что через тысячи сенсоров и камер в обшивке корабля ЭММА зафиксировала все его чумные деяния. Сержио понимал, что обманывать, бежать или прятаться бесполезно. Он догадывался, что через одну или две минуты здесь будет весь экипаж, затем последуют изоляция, суд и наказание. «Зачем я это сделал? И как это у меня вышло?» – снова и снова задавал риторический вопрос Монтана, смиренно дожидаясь неотвратимой участи и наказания.