– По имени? Фамилии?

– А—а, – протянул спрашиваемый, – Афанасий Петрович, да—да, Так и было. Афанасием Петровичем окликнула.

– Хорошо, а в какую сторону поехали?

– Так к Невскому, – удивился он, – тут только одна дорога.

– А номер жетона извозчика?

– Извиняйте, но не поинтересовался.

– Благодарю, – Иван Дмитриевич поинтересовался об утреннем госте, где можно его разыскать? Привратник указал.

Путилин начал подниматься по лестнице, Миша шел на ступень позади.

На лестничной площадке третьего этажа стоял утренний посетитель и распекал молодого человека.

– Ну ступай, – бросил он недовольным видом юноше, – чем– нибудь порадуете? – спросил недовольным голосом.

– Увы, – развел руками Путилин, – нет ни хороших и ни плохих новостей.

– Тогда чем могу быть полезным? – священник взялся рукою за крест, висевший на груди.

– Чем занимался в последнее время господин Комаров?

– Затрудняюсь Вам ответить, – пожевал ус утренний гость, – Вам лучше поведает об этом его помощник.

– Если не затруднит моя просьба, не смогли бы Вы нас провести к нему?

– Отчего же, прошу.

Кабинет секретаря консистории господина Комарова находился на втором этаже.

Священник, тяжело дыша, спускался по лестнице. Рукой показал, нам в ту сторону.

Помощник Афанасия Петровича сидел за столом, когда они без стука вошли. Вскочил сконфужено с места.

– Добрый день, господа!

Священник ничего не сказал в ответ, только сверкнул глазами. Иван Дмитриевич сдержано кивнул на приветствие, один Михаил улыбнулся и произнёс:

– День добрый!

– Чем могу быть, полезен?

– Сам не появлялся, – пропустил мимо ушей слова утренний гость.

– Никак нет, – помощник склонил голову.

– Так, – сказал священник, – Эти господа желали бы с тобою побеседовать, не сочти за труд, – снова блеснул глазами. Было видно, что недолюбливал помощника, возможно и хозяина кабинета. – Если я Вам еще понадоблюсь, Вас ко мне проводит, – кивнул головой в сторону помощника, – он знает, где меня найти. А за сим разрешите удалиться, – и тяжелой поступью покинул кабинет.

– Вы давно помощником у господина Комарова? – Иван Дмитриевич подошел к окну.

– Два года будет.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Три дня тому.

– Три?

– Точно так.

– И где?

– Вы видите, что наши окна выходят на сторону, где вход. Так в то время я стоял у окна и видел, как Афанасий Петрович подъехал на коляске.

– Что было далее?

– Он обернулся, по всей видимости, его окликнула дама в черном платье, что стояла рядом с коляской. Они с минуту поговорили, поднялись в коляску и уехали.

– Вы видели раньше эту даму?

– К сожалению, я ее не признал, тем более ее лицо закрывала шляпка, а сверху лица к сожалению не увидеть. Вы сами можете убедиться, посмотрев вниз.

– В каком тоне был разговор?

– Мне показалось, что Афанасий Петрович был удивлен, но я могу ошибаться, – дополнил помощник секретаря.

– Какими делами занимался в последнее время господин Комаров?

– Так сразу не могу сказать, просителей было много, но можно посмотреть в журнале посещений. Там отмечены все.

– А мог кто—нибудь посетить Афанасия Петровича, минуя журнал?

– Никак невозможно, я всегда нахожусь в этой комнате, а господин Комаров был на этот счет строг и без моего доклада не принял бы никого.

– Что ж посмотрим журнал?

– Одну минуту, – помощник секретаря консистории склонился над столом и вытащил из—под стопки большую книгу в черном переплете, – прошу, – он открыл и пояснил, – здесь фамилия посетителя, здесь с какой целью он обращается в наше заведение, здесь время пребывания посетителя у Афанасия Петровича, здесь, – показал пальцем, – ответ на прошение.

– А почему в некоторых строках пусто?

– Так не всегда посетитель выказывал цель прихода мне, я ж только помощник, а об истинной причине визита знал только господин Комаров.

– Хорошо, а чем занимался Афанасий Петрович?

– Ранее просители непосредственно сносились с чиновниками нашего богоугодного заведения, он запретил. Уж очень был строг, ратовал и в конечном итоге добился строгого наказания для провинившихся чинов духовного ведомства.

– А кроме указанного?

– Хоть Афанасий Петрович и молод, но был ярым противником бракоразводных дел, в особенности богатых и знатных людей. Без жалости увольнял чиновников консистории, которые по его мнению были нерадивы.