В кабинет вошли чиновники по поручениям – Иванов, Евсневич, Лерман, последним, как всегда Миша Жуков.

Иван Дмитриевич предложил вошедшим присесть и, когда умолк скрип стульев, произнёс:

– Каковы, господа, соображения по делу в Морском Училище? Подозреваемые благополучно перешли в разряд свидетелей, итак.

Иванов, как самый старший и по возрасту. и по чину, щипал ус и не собирался первым что—то говорить.

– Хорошо, нам известно, что Анна Сергеева была убита в двенадцать часов, к тому же ждала ребенка, как определил доктор, четыре—четыре с половиной месяца. Можно предположить, что соблазнитель или любовник, как хотите его называйте, живет недалеко, иначе Шнейферов бы знал об отлучках прислуги, к ней никто не приходил, таково условие приема в служанки. Теперь будут соображения? Убийца ходит по земле, а два человека, да, господа, два человека лишены права на жизнь ударом ножа.

– Я думаю. Снова надо начинать с флигеля, – подал голос Иванов, – дворник, жильцы. Могли они видеть или слышать, наверняка, разговаривали с Анной. Мне кажется, надо начинать с тех краев.

– Иван Дмитрич, – сказал Жуков, мне кажется, что мы зря не проверяем Лютого, то есть Николая Митрофанова, он же был в то время, когда было совершено убийство двумя свидетелями и оба в один голос утверждают, что видели его.

– Ты прав, но к нему вернемся позже, тем более, что он просто, появился не в нужном месте. Доктор же сказал, что руку убийца повредил при ударе, свежий след. Затянется и тогда нам трудно будет что—либо узнать.

– Но все—таки Лютый…

– Жуков, – прикрикнул Путилин.

– Хорошо, – успокоился Миша, – живет неподалеку, повредил руку. Не густо, не находите?

– Возможно.

– Господи. – вскочил Иван Дмитриевич. – ну конечно же. Живет рядом, практически в двух шагах, порез на руке, оттого и руки в карманах и не совпадает время встречи, то есть узла в руках Митрофанова не видел. Все сходится. Миша, когда ты показывал фотографическую карточку. про узел говорил?

– Возможно, но точно не помню.

– Василий Андриянович, Миша и Лерман, вы со мной и поживее.

– Куда едем?

– К Шнейферову.

– Но он же…

– Все разговоры потом, сейчас же во флигель Морского училища.

– Оружие…

– Берите.

Два экипажа неслись по большой Морской, распугивая людей. а Иван Дмитриевич постукивал тростью по плечу извозчика и торопил, словно минута опоздания стоила чьей—то жизни.

Выскочили из экипажей и быстры шагом вперед, только возле флигеля Иван Дмитриевич остановился.

– Так. – произнёс Путилин, – где живет господин Семушкин?

Жуков указал на дверь рукой, Иван Дмитриевич позвонил.

Дверь открыл хозяин, правую руку держал в кармане домашей куртки.

– Господин Семушкин? – поинтересовался начальник сыскной полиции.

– Он самый.

– С визитами принимаете?

– Не всех. – произнёс Семушкин, глядя на агентов за спиною у Путилина.

– Меня зовут Иван Дмитриевич Путилин и я веду дело об убийстве служанки Генриха Карловича.

– Мне говорил. – хозяин левой рукой указал на Жукова, – ваш помощник.

– Хорошо, мне кажется, вы знаете, зачем мы пришли к вам.

– Догадываюсь.

– Вы обвиняетесь в убийстве девицы Сергеевой.

– Любопытно. Иван Дмитриевич, как все—таки вы поняли, что убийца Семушкин?

– Миша, Миша, все нити в моих руках, вот весь секрет.

– Но все—таки.

– Первое мелькнуло в голове, когда допрашивал Митрофанова, но не придал значения. Он сказал, что столкнулся с Семушкиным до того, как вошел в квартиру Шнейферова. А значит. Семушкин не мог видеть в руках Лютого узла.

– Да, верно.

– И потом, кто мне сказал о фанфароне, который держит руки в карманах.

– Я.

– Кто живет по соседству?

– Семушкин.

– Он соблазнил девицу, уж я не знаю, чем она ему пригрозила, оглаской ли, денег ли потребовала, не знаю, но Семушкин схватил нож при разговоре и решил таким образом проблему.

Июньским днём, когда солнце едва поднялось над землёй и не приносит летней засушливой жарой беспокойства, в дверь кабинета начальника сыскной полиции Путилина, сидящего со стаканом горячего чая в руке, раздался стук. Не успел Иван Дмитриевич произнёсти ни единого слова, как дубовая тяжёлая дверь распахнулась.

– Разрешите? – Дежурный чиновник был явно чем—то удручён.

– Слушаю, – Путилин махнул рукой со стаканом и пролил чай на лежащие перед ним бумаги.

– К вам посетитель.

– Некому принять? – Произнёс в раздражении Иван Дмитриевич.

Глаза чиновника погасли, видимо, досталось дежурному от неизвестного или неизвестной, если так огорчён.

– Что ж, проси, – Путилин достал из кармана отутюженный платок и начал протирать листы бумаги., повертел мокрый платок в руке и бросил в мусорную корзину.