– Мне кажется, что у вас есть какие-то проблемы. Какая-то глупая фраза получилась! Почти по-американски: «Вы хотите об этом поговорить?» Я не к тому, чтобы вы мне, незнакомому человеку, вываливали их. Да и что я могу? Я к тому, что людям свойственно иногда видеть какие-то явления своей жизни как обстоятельства непреодолимой силы. А между тем, есть только одно непоправимое – смерть. Все остальное – одолимо.

– Такое впечатление, что нам нужно поменяться конференц-залами: мне к педагогам, а вам – к нашим. Слушайте, ну почему мне с вами общаться так легко, словно знакомы тысячу лет? С чего отвешен вам такой кредит доверия? Будто кто-то сверху говорит: «Это – человек твоей группы крови».

– Может, как случайному попутчику в купе?

– А давайте дружить? Это как-то по-детски звучит, но мне почему-то страшно не хочется вас потерять. Тем более что у нас сегодня последний день, финал, прощальный ужин. – Последнее он произнес уже с неким сарказмом.

– Ну давайте. А что для этого надо?

– Для начала не потеряться. Давайте обменяемся номерами мобильников. Мы же географически близко, раз вы здесь.

– Я из Славногорска.

– Ну я-то в нашей губернской столице в основном, хотя по большей части в разъездах. В Славногорске, правда, давно не был. Вы ведь не замужем?

– Почему вы так решили? – Любасю даже задел этот вопрос. – У меня мама и взрослый сын.

– Да вы не обижайтесь, понимать некие вещи – это моя работа. И опыт житейский, наконец. Вас же не ошарашит, что у меня в прошлом пять браков, шестеро детей… и еще… Словом, не хочу начинать.

– Вам многое удалось, – сказала почему-то уязвленная Любася. – Вам же нет пятидесяти… Вы еще многое успеете.

– Ну вот, а так все хорошо начиналось! Не реагируйте так банально! Я же испытываю к вам доверие с готовностью духовно обнажиться. Это редко случается.

В баре появилась парочка «нетрадициалов» (так «педагогини» между собой обозвали участников параллельного мероприятия).

– Аполлон, Виктория Яковлевна интересовалась вами. Она пошла на завтрак.

– Иду, – и в голосе опять нотки обреченности, искусно завуалированные под деловитость. – Обещайте не потеряться. Я сброшу вам мой личный электронный адрес. – И он двинулся в сторону ресторана.

Любася сидела совершенно ошарашенная. Внутренний градус безмятежной радости заметно понизился. Но она ни за что не отказалась бы от этого человека – ее к нему тянуло. Была ли это сексуальность? Да она не думала об этом! В нем что-то родное. Понятнее объяснить она бы не смогла. И надо ли? Да и вообще – он завтра уезжает! И как жить дальше?

По блеску в любасиных глазах Мира первая диагностировала болезнь. Со своим ироничным умом она иначе и не воспринимала изменение ритма сердца, участившееся дыхание, изменение пульса, а порой и нарушение сна, которые неизбежно сопровождают влюбленность. Это Агафья Тихоновна поначалу приняла посвежевший вид и оживленность вернувшейся Любаси на свой мудрый счет заботливого руководителя – передышка подчиненному вовремя. Правда, и она через пару дней заметила неладное. Причем по довольно примечательной мелочи. Раньше и она ругала Любасю – бросает свой мобильный телефон где попало, трудно ей дозвониться. Отъедешь в управление, а он, мобильник, – на дне сумочки. Катастрофа! А теперь телефон просто прилип к ладони Любаси. И, что еще удивительнее, сигнал она выставила в режим вибрации, чтобы не мешать окружающему учебно-воспитательному процессу. Сигнал и не мешал, мешала неизвестная для Агафьи, а потому настораживающая активность виртуальной жизни.

Не прошло и пары месяцев, как Мира, почувствовав неладное, призвала к себе «малый совет» с Лейлой и Марусей. Повод банальный – дегустация пирога по новому рецепту. Любася, естественно, тоже была в числе приглашенных. Вся информация была получена, когда и по первому кусочку доесть не успели.

– И в этот знаковый день в ночи вы наконец оказались в горизонтали? – спросила Мира, дослушав любасино повествование до точки расставания в лобби-баре.

– Мира, ты с ума сошла? Сначала я слышу, как он занимается сексом с «императрицей», а потом через день сама влезаю к нему в постель? Я же видела, что у них какие-то сложные взаимоотношения… И потом… я так быстро не могу!

– Смогла бы, может, уже все и закончилось! А теперь бегаешь с сумасшедшими глазами… Ты на себя в зеркало давно смотрела? У тебя же на лбу написано: «Больна!» В крайнем случае: «Сердечно ранена!»

– Мира, ну не надо так, – вмешалась Маруся. – Пока ничего катастрофичного. Любася влюбилась! Разве это плохо?

– Да ты послушай, в кого она умудрилась влюбиться! Пять браков, шестеро детей, «императрица» и еще недосказанное «нечто». Да у него же период полураспада браков в лучшем случае три года, а полного – пять лет. Да он же любить не может. Знаю я такой тип: они только влюбляться могут, а любить не в состоянии.

– Мира, ты у нас все знаешь про любовь-влюбленность. И как-то диаметрально разводишь эти понятия. Чуть ли не до противостояния. А у нас с Алексом что – любовь или влюбленность? – это Лейла решила, как всегда, добиться ясности. Поставив чашку на блюдце, она вся превратилась во внимание.

– Блондинка, у вас с Алексом уникальный союз сотрудничества, редкий сплав: там и любовь, и привязанность, и привычка, и комфорт, и помощь в личностном развитии… Вы – партнеры по жизни, проросли друг в друга, как сиамские близнецы. Уж не знаю, была ли у вас сумасшедшая влюбленность… Но вы как-то удивительно разумно настроились на жизнь вдвоем. Такое впечатление, что идете по жизни, держась за руки, но по параллельным прямым. И даже не ведаю, флиртовали ли на стороне за все эти годы… Хотя, Лейла, ты – кокетка! Речь не о вас. Просто есть люди очень влюбчивые. Всякий раз, влюбляясь, они думают, что это и есть любовь. Рушат мосты, обрубают канаты… А потом выясняется, что до стадии любви дорасти они не в состоянии.