Харальд сидел за столом, прокручивая в голове монолог Рихтера. «Государственный аппарат, работающий как часы, верность людей своей стране – вот залог её величия и процветания». Ну что ж, он явно не против государства и армии. Дисциплина, контроль, отлаженность. Возможно, мощная зачистка в низах. Жить должны только беспрекословно верные системе. Лояльность. Не за что зацепится. «Наш народ – избранный!». Это и так известно. Те, кто хранит кровь и наследие чистой расы. Избранные править миром. Те, кто выжил и поднял страну из пепла. Те, чьи гены самые чистые и правильные, без изъянов. «Представители чистой расы стоят выше всех других, с позволения сказать, людей!» Причём в биологическом смысле. Лучшая наследственность, достаточное разнообразие, контроль беременности на всех этапах, никакого несовершенства. Пока ничего интересного Харальд не находил. «И мы приведём эту страну к небывалому величию!» Что это? Очередной призыв к войне? Слуга забрал опустевшую тарелку и поставил на её место новую, долил вина. Мы. Высоко же ты метишь, Рихтер. Что-то изменилось. В обстановке, в воздухе. Харальд напрягся. Главное, сохранить невозмутимость. Знакомое ощущение. Присутствие. Но он в комнате. Он рядом. Тепло. Кажется, обернёшься и увидишь. Быть не может. Надо сосредоточиться. «Армия призвана очистить этот мир от всего лишнего, несовершенного, нечистого! Именно мы должны сделать это!». Война. Рихтер говорил о войне, как о благе. О мировой войне, такой, как Последняя. Наша страна должна её начать. Немыслимо. Нэль, да что такое. Ты здесь? Рихтер никогда не был бунтарём, скорее наоборот, предпочитал отсиживаться. «Харальд, вы ведь понимаете, о чём я? Ведь вы взяли на себя благородную миссию бороться со скверной в самом мерзком её проявлении!». Скверной. Он боролся с преступниками, самыми безумными и самыми наглыми. Он предложил ему помочь в борьбе с ними? Теми, кто позорит людской род и покушается на армию? Победи внутреннего врага, прежде чем ударишь по внешнему, иначе скверна разъест тебя изнутри. Правило, знакомое с детства. «Скверна должна быть уничтожена, изведена под корень! Как бы глубоко она не проникла!». Намёк на предателя в госаппарате? Он что-то знает? О том, кто подкармливает повстанцев? О том, о ком предупреждал Готфрид? Уничтожить предателя, пока он не окунул страну в хаос, сохранить порядок, и он, Харальд, нужен ему для этого. Или, наоборот, к власти рвется сторонник войны, и Рихтер хочет ему помочь? Война и так может скоро начаться, Рихтеру в этом нет выгоды. «Чистая раса – основа и сила страны! Наделённая властью, она приведёт её к истинному величию!». Наделённая властью. У чистой расы и так вся власть. Так что же не привела до сих пор? Хочется обернуться, почувствовать тепло его пальцев. Откуда это ощущение?

Дверь в обеденный зал распахнулась. На пороге стоял человек в военной форме. Единственный, наверное, кто мог войти посреди ужина, нарушить давно заведённый распорядок. Ульрих фон Рейденберг, младший брат Хильдегерда. Он вечно нарушал все неписаные правила и жил так, как считал правильным. За его плечом стоял его сын, Виланд. Незаконнорожденный и признанный отцом, никто, кроме самого Ульриха, не знал, кем была его мать. Дядя окинул взглядом родственников, не обратив внимания на гнев и возмущение в глазах брата. Харальду показалось, что он задержал взгляд на чём-то у него за спиной, тепло у плеча исчезло. Быть не может. Нэля здесь нет, да и дядя вряд ли мог видеть то, что не видят остальные.

– Ну, здравствуйте, родичи, – генерал фон Рейденберг улыбнулся, – не думали, что приеду? Ладно, – он прошёл к столу и сел рядом с братом. Слуги уже успели поставить там тарелки и положить приборы. Виланд остался стоять за плечом отца.

– Ты ведёшь себя… неподобающе, брат, – едва не прошипел Хильдегерд, взглядом расчленяя Ульриха, – изволь объясниться.

– Я только что прибыл, вылет флайера задержали, – по лицу дяди Харальд не смог прочесть никаких эмоций. Герхарт и Гельмут восхищённо смотрели на легендарного генерала. Харальду ужасно хотелось уйти. Куда угодно, ото всех этих людей, любопытных, надменных. Куда угодно.

Чтобы отвлечься, он попытался вернуться к прерванным рассуждениям. Трудно поверить, что Рихтер, так ценящий комфорт и престиж, решится на заговор. С другой стороны, он жадный. Жадный до власти, до денег, до связей. И падкий на лесть. Но он не дурак. Он не пойдет против военной машины, которую так уважает. Не нарушит её работы, если не будет надеяться сделать её лучше, эффективней. Он не хочет разрушать существующую систему, только усовершенствовать. Рихтер работает в Управлении пропаганды, ценный союзник, весьма ценный. Или всё же он сам хочет раскрыть заговор, ничем не рискуя? Дядя Ульрих уже несколько минут пристально смотрел на Харальда. Он чувствовал этот взгляд, но не собирался поднимать глаза от тарелки. Не сейчас и не здесь, дядя. Потом, если так хочешь. Виланд наклонился к уху отца и что-то прошептал.

– Он не свободный, – прочитал Харальд по губам юноши. Что значит, что он имел в виду? Зачем он вообще приехал? Конечно, приглашение ему прислали, но его никто не ждал. Во-первых, он бы просто не успел доехать. Видимо, дяде пришлось очень спешить. Во-вторых, сейчас на юге было неспокойно, и боевой генерал не мог оставить границу. Но он приехал. Бросил всё и приехал.

– Жду тебя в библиотеке, брат, – Хильдегерд встал из-за стола и быстро зашагал к лестнице. Он был не просто зол, он был в бешенстве. Харальд чуть усмехнулся. Надо же, как они не ладят. Мимо прошёл Ульрих, и Харальд заметил на его губах такую же усмешку. В детстве ему казалось, что дядя понимает его лучше, чем отец. Сейчас это его только насторожило. Чтобы ни задумал отец, Ульрих ему только мешает.

Харальд встал из-за стола и поднялся к себе. Надо было ещё кое с чем разобраться. Ключ натужно скрипнул в замке. Тихо, никого. Харальд заглянул в кабинет, в ванную. На полу была вода, зеркало в потёках. Спальня. Дэнель лежал на кровати, завернувшись в одеяло. Странно, что с ним могло произойти? На тумбочке лежали оставленные листы. Слова, выжженные на белой бумаге. В старых книгах Харальд читал, что когда-то такого цвета был снег. Сейчас он серый, а чаще всего чёрный или даже красный. Слова. Мужчина подошёл и прикоснулся к щеке юноши. Белая и холодная как лёд. Харальд присел рядом, потянул край одеяла, развернул Нэля лицом к себе. Страх и непонимание. Мольба в зелёных глазах. Харальд ударил его по лицу. Юноша вздрогнул, прижал ладонь к щеке. Мужчина взял его за запястье и сжал руку. Под сильными пальцами едва не ломались тонкие кости. Боль вытесняла воспоминания. Он надавил большим пальцем на болевую точку, Нэль зашипел и выгнулся, до крови закусил губу. Сейчас он может думать только о боли и том, как не закричать, для всего остального просто нет места. Это снимет психологический шок, зацикленность. Харальд выпустил руку юноши, взял его за подбородок и слизну кровь. Почему только его кровь так пахнет? Пальцы с подбородка скользнули на затылок, притянули, вплелись в волосы. Голова привычно закружилась, когда он поцеловал Нэля. Долго, сильно, чувствуя отдачу. Юноша выгнулся, прижался, обвил руками шею. Воздух кончился, но дышать было не нужно. Мужчина чувствовал, как уходит холод из тонкого тела, сам подался вперёд, опрокинул юношу на кровать. Мир сжался вокруг них, кончилось время, пространство изогнулось немыслимой дугой. Голубые глаза, отражённые в зелёных, два дыхания, сплетённых в одно, горячие поцелуи на холодной коже, электрический ток по оголённым нервам, пьянящий запах крови. Не отпускай, не разжимай рук. Не закрывай глаз. Смотри на меня. Чувствуй меня. Будь мной. Держись. Верь мне. Только мне. Нэль. Нэль.

Тепло. Спокойно. Не шевелись. Держи. Не отпускай. Хорошо. Так тепло. Безопасно.

Харальд открыл глаза. В дверь ещё раз тихо постучали. Вставать не хотелось. Стук повторился. Харальд вздохнул и выбрался из-под одеяла. Дэнель не проснулся. Что же с ним было? Непривычно было видеть его таким. Испуганным, потерянным. Не хочу больше его таким видеть. Пусть помнит, что я пришёл и согрел его. Ему незачем бояться. Быстро одевшись, Харальд вышел из спальни и закрыл дверь. Пусть спит. Кто мог прийти в такое время? Рихтер? Или Ульрих? Харальд открыл дверь. Ульрих.

– Можно войти? Я разбудил? – скорее утверждения, чем вопросы. За спиной его стоял Виланд. Тихая, незаметная тень отца. Не верится что-то.

– Разбудил. Чего ты хочешь? – может и грубо, но не среди ночи же, – хотя твоё появление сегодня было эффектным, этого не отнимешь. Ты всегда умел доводить его.

– Да, всегда, – дядя усмехнулся, – просто поболтать зашёл.

– Почему не утром?

– Завтра может быть поздно, – Ульрих устроился в одном из кресел, Виланд привычно встал у него за плечом. Харальд сел напротив. Хотелось закончить как можно быстрее, ему было неуютно под проницательным взглядом дяди.