Потом были еще какие-то вопросы. Гуру Н. шутил, сам рассказывал анекдоты, декламировал что-то из истории компании «Тройка Диалог», но Элине было уже все равно: она расслабилась, легко отвечала на его вопросы, не обдумывая заранее ответы, – все и так уже было решено. Свой последний перед уходом вопрос Гуру Н., как ни странно, задал тоже ей. Как будто бы вскользь он спросил:

– У меня к вам только один вопрос, последний. Папа военный?

Элина опешила и вытаращила глаза: как он узнал?

– Да, – пробормотала она себе под нос и уставилась на него янтарными глазищами.

Гуру Н. удовлетворенно кивнул и вышел за дверь, махнув на прощание всем рукой.

Через две недели Элина получила Admission status letter [10] , в котором черным по белому было написано, что она зачислена на первый курс школы предпринимательства «Сколково» в компании еще тридцати девяти молодых, рисковых, амбициозных лидеров с предпринимательским духом. И первого сентября у них начинается the most prominent and fruitful time for discovering new horizons [11] .

«КОФЕМАНИЯ» НА БЕЛОРУССКОЙ, как всегда вечером в будни, была переполнена. Кластерная выборка целевого сегмента освобождала маркетологов от необходимости проведения «полевых исследований» и фокусных групп: стоит лишь окинуть взглядом гудящий улей сменяющих друг друга образов или зафиксировать ежевечернюю ротацию у одного-единственного столика. За вечер он претерпит как минимум три смены актерского состава. Около шести вечера за ним встретятся две подружки-студентки из МГИМО, коротающие вечер за чашечкой doppio. Они стреляют глазками в «вон те прикольные Ulysse Nardin лимитированной серии, корпус диаметром 43 мм, автоматический автозавод (Tatler [12] не врет!), – выглядят действительно “а-а-афигенно!”». В восемь они разойдутся, перемыв косточки всем знакомым, и, слегка огорченные отсутствием улова в этот вечер, уступят место двум хомячкам [13] в идеально сидящих Cacharel, но уже без пиджаков и галстуков (брошенных на задних сиденьях их вместительных GLK). Эти приходят сюда буквально на час – обсудить подготовку к завтрашнему релизу и встрече с акционерами. За час уходят супчик и филе лосося, разбавляются свежевыжатым сельдереем и сверху полируются гламурным dos potatos (известным старшему поколению под названием «пирожное картошка»). Хомячки пожимают друг другу руки и стремительно расходятся в разные стороны, мельком окидывая зал в поисках новеньких студенток из МГИМО. Наступает час романтики: после девяти вечера сюда стекаются разнокалиберные парочки, совокупный возраст которых не превышает, как правило, шестьдесят пять лет, то есть сорок пять ему и двадцать ей.

– Будьте добры, «завтрак у Тиффани» и те гуанинь [14] , – крикнула Элина бросившемуся к ней официанту, ловко пристроила шубку на вешалку и поспешила к столику, за которым уже собрались подруги.

Анна Мухер была ее лучшей подругой еще со школьных времен. Две медалистки филологической гимназии при МГУ, они вместе пережили времена подросткового соперничества, негласной конкуренции за самого перспективного десятиклассника, сложный период подготовки к вступительным экзаменам и поступление в университет. Учась на первом курсе – Анна в Литературном институте, а Элина на экономическом факультете МГУ, – они поняли, что судьбой им предназначено дружить и в радости, и в горе. С тех пор они вместе переживали все трепетные моменты личной жизни, карьеры и других важных девичье-женских вопросов.

Мухер отличалась яркой южной красотой, слепившей глаза в тусклом, дымном московском пространстве. Она была правнучкой сеньора Санчоса Мухера, боевого офицера, прошедшего с эскадрильей всю знаменитую испанскую Guerra (гражданскую войну) 1930-х. В наследство от прадеда ей достался породистый испанский нос, влажный взгляд с поволокой и каштановая грива, которой не требовались ни бальзам, ни блеск, ни спрей для поддержания локонов – так насыщена она была всеми оттенками испанской страсти. Папа Анны берег семейные традиции и стремился сохранить дедовскую ноту в воспитании дочери. Раз в год он вывозил ее в Барселону и Каталонию, где, согласно переписи 1954 года, были замечены их родственники. В семейном кругу он нежно называл ее «Ани» и не жалел денег на репетиторов и курсы испанского языка, чтобы сохранить как можно больше культурных связей с корнями. Так испанский стал для Анны вторым родным языком.

Ее фамилия постоянно вызывала вопросы у окружающих, и ответ, произнесенный не одну сотню раз, казалось, звучал уже отдельно от нее: одни губы раздраженно шевелились вслед за буравящими собеседника темными глазами: «Правильно говорить Мухер, – артикулировала по слогам Анна, – от испанского la Mujer – “женщина”! У меня испанские корни, наша фамилия восходит к XVI веку, ее носили представители известного рода каталонских грандов. И пожалуйста, не надо коверкать и ставить неправильное ударение. Мухи – это не ко мне!»

От испанских предков Мухер унаследовала не только выдающуюся фамилию, но и знаменитую южную пылкость: ко всему она относилась яростно, со страстью, с неукротимой жаждой жизни и, в отличие от постоянно анализирующей и проверяющей каждый свой шаг Элины, всегда действовала быстро и решительно, подчиняясь природным импульсам. Ее критический ум автоматически оценивал эффективность любой идеи, любого предложения, в первую очередь материальную. Мухер любила деньги и знала им счет. Она работала пиарщицей в известном инвестфонде, любила свое дело за возможность получения постоянных дивидендов в виде публикаций с упоминанием ее имени и сюжетов на ТВ с ее физиономией. Содержанием сообщений она никогда особо не интересовалась, поэтому спала спокойно и работала с удовольствием.

– Погляди, я тут такой sujeto fabuloso нашла! – Мухер часто вставляла в речь испанские обороты, и окружающим оставалось лишь запоминать их значение, потому что к сказанному она уже не возвращалась, считая это неэффективной тратой времени. – Вот, система межличностных коммуникаций по методу Д.И.С.К. [15] , – Ани тыкала пальцем в экран планшетника, оставляя на нем пятна, – ты об этом слышала?

Элина наклонилась, внимательно просмотрела открытую страницу, одним движением прокрутила курсор вниз и ответила: