Потом была очная ставка, на которую подозреваемый пришел с адвокатом. Я воспользовалась этим и вновь потребовала адвоката себе.

– Вы еще свидетель, – отвечали мне, – вам не положено.

Но присутствие адвоката, пусть и чужого, придало мне сил. Хоть какой-то свидетель. Хотя бы не будут бить. Я попросила бумагу и написала, что отказываюсь участвовать в очной ставке без адвоката.

Второй подозреваемый, мой бывший агент Николай, выглядел сломленным и подавленным. Он указал на меня как на организатора преступления. Я прекрасно понимала, какими методами следователи добились нужных показаний. Если они позволили себе бить сорокалетнюю женщину, кандидата экономических наук, баллотирующуюся в депутаты Мосгордумы, то станут ли они церемониться с молодым парнем, прописанным в Пензе? Я поняла, что вокруг моей шеи затягивается петля.

Тем временем появился мужчина, Сергей Николаевич Чесноков, представился моим адвокатом. Оказалось, его прислала «Справедливая Россия». Очная ставка продолжилась уже с ним. Потом мне предъявили обвинение. Я написала, что давать показания буду только с моим адвокатом Юрием Черноусским.

Чеснокову позвонили. Поговорив, он сообщил мне:

– Заседание по вашей регистрации кандидатом в депутаты перенесено на шестнадцатое июля. Но, скорее всего, будет отказ. Избирательная комиссия не хочет регистрировать вас при данных обстоятельствах.

Последняя надежда выбраться из захлопнувшейся мышеловки рухнула. После регистрации ментам пришлось бы меня выпустить.

После этого меня забрал конвоир. Я взяла у Чеснокова телефон, позвонила маме, сообщила о том, что случилось, попросила ее связаться с адвокатом Черноусским. Я представляла, что испытывает моя пожилая мама. Я всегда была ее гордостью, окончила школу с золотой медалью, два университета с красным дипломом, в 25 лет защитила кандидатскую диссертацию по экономике… Особенно она всегда гордилась тем, что я защитилась в ведущем экономическом вузе – Академии (ныне университет) имени Плеханова. И тут – арест, обвинение в тяжком преступлении. Как она все это переживет?

Когда мы уже стояли внизу, женщина рядом со мной спросила у конвойных:

– Я понимаю, что я уже подозреваемая, но можно мне в туалет выйти?

– Мне тоже, – сказала я.

Все 16 часов, пока велись следственные действия, попить так и не дали, в туалет не выпустили. Это приравнивается к пыткам.

Потом на нас надели наручники, вывели из здания и повели к автозаку.

– Баб – в общак, мужика – в стакан, – гаркнул конвойный.

Общак – это запирающийся отсек в задней части автозака. Он настолько мал, что коленями упираешься в переднюю стенку. Максимальная вместимость – четыре человека. Но доходит до того, что там могут ехать все десять.

Стакан – помещение на одного арестованного. Стаканов в автозаке четыре, общак один. В стакане вы едете, согнувшись в три погибели.

С женщиной мы перекинулись парой фраз. Она оказалась Ларисой Суворовой из Тульской области, арестована за страховое мошенничество. «Значит, одна из тех шестнадцати», – подумала я.

Сегодня я готовилась получить регистрационное удостоверение кандидата в Мосгордуму. А сейчас – еду в автозаке как преступница. Думаю, вы догадываетесь, что я чувствовала.

Я вспоминала о том, как чуть больше года назад (6 мая 2013 года) выступала на митинге, посвященном первой годовщине событий на Болотной площади, где говорила: «События последних лет показывают, что страна все больше и больше скатывается в тридцать седьмой год. В диалоге с оппозицией власть опирается исключительно на язык политических репрессий: арестов, обысков, проверок, судов. Вновь, как и в тридцать седьмом году, востребован опыт массовой фабрикации политических процессов, фигурантом которых может стать каждый из нас. И известные политики, Алексей Навальный 20 и Сергей Удальцов, и никому не известная студентка. Аресты и обыски гражданских активистов приобретают массовый характер. Мы не можем и дальше оставаться равнодушными. В противном случае мы вновь скатимся в тридцать седьмой год, хотя мы уже туда фактически скатились. Неужели все забыли, что в период массовых репрессий не осталось почти ни одной семьи, где бы ни было «своего» репрессированного? Мы хотим, чтобы это повторилось? (Площадь хором отвечает: «Нет!!!»)

Если мы не хотим, чтобы это повторилось, то наша задача – объединить усилия и предотвратить дальнейшее скатывание страны к новым виткам государственного терроризма. Мы призываем политические партии и общественные объединения оставить разногласия и объединиться в борьбе за достойную жизнь граждан России. Именно от нас зависит, сможет ли страна остаться в цивилизованном рынке либо вновь превратится в огромный концлагерь. Мы обращаемся к гражданскому обществу, надеясь на его гражданскую зрелость. Мы должны защитить страну, защитить себя, своих близких и своих друзей. Свободу политзаключенным! Свободу России! Россия будет свободной!»

Татьяна Сухарева на митинге 6 мая 2013г. Фото со страницы Татьяны Сухаревой в социальной сети facebook

Говоря о никому не известной студентке, я имела в виду Аврору Брязгину, феминистку, ЛГБТ-активистку.

В Новопушкинском сквере 8 марта 2013 года проходил митинг «Феминизм – это освобождение». Согласованный, разрешенный митинг. Он проводился совместным оргкомитетом партии «Яблоко» и оргкомитетом самого марша и митинга. Я была одним из организаторов.