– А сейчас я кто?

– Никто. Тебя еще нет.

– Забить болт… – рассуждал дракон Ыа, – Весьма и весьма интересная фраза. Начнем с того, что болт, согласно Зигмунду Фрейду, олицетворяет ни что иное, как «болт», но мало того, этот болт необходимо еще и забить. Я буквально вижу, как на заводе в цеху по сборке комбайнов, а в принципе, не важно чего, молодой специалист, у которого голова еще забита всякой ерундой, пытается вкручивать пневматической отверткой болты в совершеннейшим образом не приспособленные для этого отверстия. К нему подходит умудренным опытом бригадир и говорит по-отечески. Хорош, говорит, Санек херней заниматься. Смотри, как это делается. Затем берет в свои крепкие пролетарские руки кувалду и лупит ею, что есть сил, по болту. Никакой технологии, скажешь ты. Фигня. Те, кто эти отверстия делал, у них ведь руки под тот же болт заточены уже на генетическом уровне. Думаешь, почему Левша блоху подковал? Тоже ведь кувалдой, как следует, только в масштабе один к скольким-то там. Виртуозное владение кувалдой и матом! На мой взгляд, вся русская национальная идея вместима в малоприличный тезис, а именно: КУДА ЕЩЕ УЕБАТЬ! Душевно так, со всей гармонией человеческого триединства.

«Зеленый таракан» был районной забегаловкой средней паршивости, где все всех знают, где у каждого есть свое место и время. Посторонние или случайные люди сюда не заходили, наверно, еще с основания «Таракана». Да и в наш квартал редко кто забредал из посторонних. Квартал был, как квартал, ничего хорошего, но и ничего плохого. Среднестатистический спокойный небогатый квартал. Место, где нашли свое прибежище те, кто в прошлой жизни были трамваями, а подавляющее большинство остались трамваями и по сей день, уже в новой безрельсовой жизни. Маршрут Работа-Кафе-Дом, и так изо дня в день, с выгулом в местный кинотеатр или на танцы по воскресеньям. Так было со времен сотворения Мира.

Она была черным очарованием. Черные волосы, черные большие глаза. Черные платье и туфли. Она вошла в «Зеленый таракан» с таким видом, будто была здесь постоянным клиентом. Не обращая внимания на то, что все, кто был в баре, смотрят на нее, затаив дыхание, она подошла к стойке и села на табурет.

– Коньяк, – заказала она.

– Пожалуйста.

Она взяла бокал, лениво окинула взором зал.

– Мда, – сказала она себе, а затем повернулась к сидевшему неподалеку за стойкой Эрни и что-то спросила.

Надо заметить, что Эрни был породистым двадцатипятилетним самцом почти без вредных привычек. Высокий, стройный, спортивного вида, с такими же, как у нее черными глазами.

– Пойдем, продолжим где-нибудь в другом месте, – предложила она ему, и они вышли из бара. Ее небольшой, но шикарный автомобиль был припаркован у входа.

– Садись.

Она вела машину как бы нехотя, как плохой статист на кинопробе, словно машина знала дорогу сама, а она держала руль, смотрела на дорогу, переключала скорости и нажимала на педали исключительно, чтобы создать видимость управления автомобилем.

– Можешь звать меня Элизабет, – бросила она Эрни.

Это были единственные слова, произнесенные кем-либо из них за всю дорогу, но молчание не было гнетущим или выстраданным. Они молчали, как хорошие друзья, которые понимают друг друга без слов. Они выехали за город и понеслись с огромной скоростью по широкому пустому шоссе, вспарывая темноту светом фар.

Эрни ни на минуту не покидало ощущение, что все происходит в волшебном сне. Он был трезвым, здравомыслящим парнем, знающим себе цену и свои возможности. Они были, как разные полюса магнита, которые каким-то чудом оказались вдруг рядом в дорогой машине. Что-то здесь было плохо придуманным фарсом. Как такая шикарная женщина могла забрести в «Зеленый таракан», оказаться в их районе, выдернуть Эрни из привычного круга последовательно повторяющихся событий? Зачем он ей? Что от него нужно женщине, которая при нормальных обстоятельствах на него бы и не взглянула? Но стоило Элизабет посмотреть на него, задать ничего не значащий вопрос, и Эрни… Он был полностью в ее власти, а это было не в его правилах. Он не привык подчиняться женщинам, но для Элизабет он готов был на все.

– Эрни.

– А… что?

– Проснись, мы дома.

Он и не заметил, как провалился в глубокий сон.

То, что Элизабет назвала домом, было настоящим старинным замком. Массивные каменные стены, внушающая уважение дверь, просторные высокие залы… Наконец, они очутились в относительно небольшой уютной комнате с огромной кроватью посредине. Комната не выглядела спальней, тем более, женской. Не было в ней мелочей, создающих атмосферу спальни. Она больше напоминала гостиничный номер, или… Да, скорее, это было похоже на спальню в музее.

– Я здесь не живу, – прояснила обстановку Элизабет. – Меня угнетает вся эта готика. Наше родовое гнездышко давно уже не пользуется популярностью. Кроме меня здесь вообще никто не бывает, а я приезжаю в редких случаях, например, как сегодня.

– У тебя сегодня праздник?

– У меня сегодня главный праздник нашего рода.

Эрни приготовился слушать, но Элизабет только сказала:

– Скоро ты все узнаешь. Как насчет немного вина? – и, не дожидаясь ответа, она дернула за шнур. Где-то вдалеке зазвенел колокольчик, и буквально через минуту служанка вкатила в комнату небольшой столик на колесах.

– Спасибо, Маргарет, – поблагодарила ее Элизабет, и служанка вышла.

– Устраивайся, – сказала Элизабет, забираясь с ногами на кровать. – Хочешь, бери подушки. Будь, как дома.

– Выпьем, – она посмотрела в глаза Эрни, и у него опять все поплыло в голове.

Они пили вино, разговаривали, но Эрни не понимал ни единого слова. Его сознание улавливало малейшие колебания интонации, тембра, глубины звука, но слова потеряли какой-либо смысл. Примерно так человек с абсолютным слухом, но далекий от биологии или охоты воспринимает пение птиц. Элизабет тем временем преобразилась. Она превратилась в некое богоподобное существо удивительной красоты.