– Кофе будешь? – спросил он.

– Не откажусь. Только… Где тут туалет?

– Там, по коридору и направо.

Туалетная комната была олицетворением монументализма. К унитазу-трону вели три ступени. В ванной, которая взгромоздилась рядом, можно было устраивать соревнования по плаванию. Гигантская раковина ручной работы, символизирующая нечто величественное. Телевизор, телефон. И все это среди зеркал – стены, пол, потолок были отделаны зеркальной плиткой.

Устроившись на унитазе, я почувствовал себя черным царем Лумумбой. Я не мог не оставить след в этой чудаковатой вселенной, и напряг кишечник. Закончив туалетно-ванные дела, я вернулся «к себе».

В «моей» комнате, которая была настолько обыкновенно-типовой, что мне стало грустно и обидно, возле кровати стоял стол, с дымящейся грудой пирожков в гигантской тарелке. Негр жевал за обе щеки и был похож на инопланетное чудовище из фильма ужасов.

– Бери пирожок, – сказал он мне весело.

Есть настолько не хотелось, что, возьми я пирожок, во мне сработал бы возвратный механизм, а вот кофе был кстати.

– Кто много ест, тот будет толстым и красивым, – сказал негр, прикончив последний пирожок. Я к этому времени допил кофе.

– Ну а теперь послушай меня внимательно. Ничего хорошего я тебе не скажу, хотя нет, скажу. Тебе повезло, что ты попал в лапы к старому нигеру. Я, разумеется, не ангел, но другие будут похуже меня. В общем, тебе не повезло родиться не совсем обычным человеком, поэтому в ближайшее время ты будешь очень популярной персоной в определенных кругах. Так что, если хочешь остаться в живых, следуй своей природе, а при встрече с несколько странными людьми делай то, что тебе скажут, тогда, возможно, тебе повезет.

Хорошенькое начало, подумал я.

– Начнешь выпендриваться, тебе будет очень больно и обидно, но долго. Эту часть лекции уяснил?

Я согласно сглотнул слюну.

– Вот и хорошо. Кастанеду, надеюсь, читал? Так вот, я буду твоим доном Хуаном. Зови меня Рафиком. Ты же отныне будешь Стенли. И упаси тебя бог произнести вслух ТО имя. Ты меня понял?

– Понял, – уныло произнес я, не столько из понимания, которого у меня не было ни в одном глазу, сколько из страха, которого хватило бы на десятерых.

– Выше голову, Стенли, – весело сказал Рафик. – Со временем тебе понравится. Тебя ждут адреналиновые ванны, а это круче всего. Хочешь быть самым экстремальным парнем в округе? По глазам вижу, что хочешь, – Рафик весело рассмеялся.

– Никогда не хотел быть экстремалом.

– У тебя нет выбора. Одно неосторожное движение, и ты труп.

Когда господь сотворил человека, в пику ему дьявол создал соседей и родственников! С родственниками мне повезло. Их у меня было мало, да и жили они достаточно далеко, чтобы напоминать о себе открытками на Новый год, на них я, правда, не отвечал, да редкими телефонными звонками. Но соседи! Они полностью компенсировали блестящие отношения с родственниками, творя переходящий красный ремонт. Они передавали его, как эстафетную палочку, и стоило одним соседям угомониться, как тут же ремонт начинался у других. С утра пораньше, изо дня в день, без отгулов и выходных. Соседи и филантропия не совместимы!

Тук, тук, тук… На этот раз это был стук каблучков ее туфелек. Ольга! Я даже готов был простить соседей! Она не стала звонить и воспользовалась своим ключом. Обожаю, когда утро начинается любовью, когда она, избавившись по пути в спальню от плаща, прыгает ко мне под одеяло, еще холодная, пахнущая духами и улицей. Вставай, соня, она уворачивается от моих поцелуев, пытается засунуть еще холодные с улицы руки мне за шиворот, но постепенно наша возня переходит в объятия, она позволяет себя раздеть. Я путаюсь в застежках лифчика. Тренироваться надо, – говорит Ольга, и именно Ольга, не Оля, Олечка, Оленька, а Ольга и только Ольга, – давай я куплю тебе манекен. Будешь сдавать норматив. С колготками осторожней… Кто откажется от такого утра?

– Вставай, соня, ехать пора, – бросила она, стоя на пороге комнаты.

– А поцелуйчик?

– Некогда.

– А если я навсегда останусь Жабой?

– Хорошо, только не тащи меня в постель. У нас мало времени.

– Мы куда-то спешим?

– К одному человеку. Забыл? Я тебе о нем рассказывала.

– Ты заставляешь меня вставать натощак, – пробурчал я обиженно.

– Можешь выпить кофе. Я тоже, кстати, не откажусь.

– С гренками?

– С гренками.

– С солью и чесноком?

– Давай, делай уже что-нибудь, извращенец.

– Так куда мы едем? – вернулся я к разговору во время кофе.

– К одному человеку. Сам все увидишь. Чего я буду рассказывать. И умойся. Ненавижу, когда ты такой.

Я кое-как наспех повозил станком с тупым лезвием по физиономии, сделав на ней несколько внушительных порезов, из которых тут же выступила кровь.

– Лучше бы ты так щетину резал, – сказал я зло станку.

Пойдет. Вода была почти холодной, и желание умываться пропало на корню, так и не успев родиться. Я несколько раз провел зубной щеткой по зубам, сплюнул, прополоскал рот и аккуратно вытер уголки рта. На этом утренний туалет большинством голосов был признан завершенным.