Шрифт:
– Вот и признался, Иванэ, – задумчиво промолвил Узбек-хан. – Значит, ты виноват передо мной?
– Виноват, государь, – пробормотал, не зная, что говорить, князь Иван. – Мне не хотелось самому воевать с немцами, растрачивать казну и подвергать смоленские земли их нашествию…Пусть литовцы сражаются с нашими лютыми врагами!
– Ладно, Иванэ, – покачал головой хан Узбек. – Но больше так не делай! Если у тебя есть лишнее серебро, ты лучше привози его сюда, в Сарай. И я окажу тебе помощь как против лэтвэ, так и против нэмцэ! Понял?
– Понял, государь-батюшка! – склонил голову старый князь.
– Тогда пусть все остается по-старому! – буркнул молодой хан. – Сам привози к нам серебро и не отдавай пока своей власти сыну! Рановато…
– Но государь! – взмолился князь Иван. – Я так состарился, что едва добираюсь до Сарая! Что тут плохого, если мой сын Святослав будет привозить наш «выход»? А я отойду на отдых!
– Я не хочу этого, коназ-урус! – возразил хан Узбек. – Я думал о тебе и хотел тебя наказать. Если бы не эта охота и твое раскаяние…Я доверял и Дэмитрэ из Брэнэ…Но узнал, что он тоже давал серебро моему врагу Гэдэмэнэ! Вы постоянно лжете, бестолковые урусы! Хотите служить двум господам! А это не приносит удачу! Поэтому я решил тебя примерно наказать и не слушать твоих просьб. Продолжай приезжать сюда каждый год и не жалуйся на старость! А с Дэмитрэ из Брэнэ я еще поговорю!
– Вот беда-то, – подумал великий смоленский князь. – Опять меня оклеветали! И того несчастного Дмитрия! Неужели все это идет от Ивана Московского? – И он, огорченный и уставший, уныло опустил голову.
ГЛАВА 20
КАРАЧЕВСКИЙ ГОСТЬ
Зимой 1332 года в Брянск неожиданно приехал престарелый карачевский князь Василий Пантелеевич. Дмитрий Романович принял его наедине, «затворившись в княжеском тереме». Князьям было о чем поговорить.
Князь Дмитрий недавно вернулся из Орды и был сильно расстроен: ордынский хан долго не принимал его, а потом, после приема, держал в Сарае почти две недели.
С первых дней своего пребывания в ордынской столице брянский князь понял: его оговорили и на этот раз серьезно!
Только благодаря дружбе брянского боярина Кручины Мирковича с ханским советником Субуди, князь Дмитрий узнал о причине ханского гнева. – Тебя заложил Иван Московский, княже! – сказал ему боярин Кручина. – Да так хитро и ловко, что царь Узбек поверил ему без доказательств! Он оговорил и великого князя Ивана Александрыча! И не уважил его просьбу об освобождении от личных поездок в Сарай. Иван Смоленский едва не погиб! Видимо, Иван Данилыч узнал о твоей дружбе с Гедимином и переданном ему серебре…
– Так я же оправдался перед государем! – возразил тогда брянский князь. – И царь не рассердился и отпустил меня, как обычно, без задержки, в Брянск!
– А вот недавно злобный Иван Калита опять напомнил государю о том серебре и рассказал, что ты снова связывался с литовцами…
Тут князь Дмитрий вспомнил, как он еще по весне послал в Литву по просьбе великого князя Гедимина, высказанной его посланником, целый обоз с серебром и мехами. Он даже не мог предположить, что об этом станет известно в Москве! Расстроенный брянский князь понял, что у Ивана Московского есть «верные люди» либо в Брянске, либо при великом литовском князе. И он стал лихорадочно думать, как выпутаться из трудного положения. Признаться хану о «литовском серебре», как это сделал князь Иван Смоленский? Но за это ордынский хан отказал в его просьбе…Брянский князь был не из робкого десятка и за свою жизнь не боялся. Но ловчить и обманывать царя Дмитрий Романович не хотел! Да и что можно было придумать в его положении?
Князь Дмитрий долго размышлял над своей бедой, советовался с боярами, но выхода все никак не находил.
Помог, как ни странно, старый знакомец брянского князя мурза Сатай, сын казненного в свое время ханом вельможи Кавгадыя.
Пожив несколько лет в отдаленных кочевьях, Сатай дождался, когда хан Узбек забыл его прегрешения и отцовскую опалу и тихо, скромно, вернулся в Сарай. За время своей вынужденной ссылки Сатай разбогател: отцовские овцы, которых он угнал на сочные пастбища, так расплодились, что ему пришлось закупать большое число рабов и нанимать целое войско, чтобы иметь не только чабанов, но и защитников своих отар.
Люди Сатая частенько наведывались в Сарай и, приобретая на рынках ордынской столицы рабов, узнавали все последние новости о ханском дворе. Помимо этого, они подносили сарайским вельможам богатые подарки, поддерживали связи с многочисленными друзьями Сатая, пока, наконец, не добились восстановления доброго имени своего господина.
Впрочем, ходили и другие слухи. Не все верили в законное происхождение богатства Сатая. Недружественно настроенные еще к его покойному отцу Кавгадыю вельможи знали, насколько тот был чужд скотоводству. – Степной волк не будет подражать овце и пожирать траву! – считали они. – Этот Сатай добыл свои богатства разбоем!
Так это было или нет, никто не дознавался. Сатай был богат, а значит, и прав!
Князь Дмитрий был несказанно рад, когда в его гостевую юрту пришел возмужавший, гордый татарский мурза. Когда княжеский слуга доложил, что его дожидаются знатные татары, брянский князь даже не мог себе представить, кто они! Но вот Дмитрий Романович переступил порог юрты, глянул перед собой и радостно крикнул: – Это ты, Сатай, мой сердечный кунак!
Все три татарских гостя, сидевшие на мягком диванчике, встали.