– Вот и супруга этого Ивана, Алена, заболела…, – добавил отец Арсений.

– Однако Иван продолжает хитрить и строить козни! – возмутился Александр Михайлович. – Теперь вот повез с собой запуганного им Константина! Не нашел другого времени! В такой холод и при болезни супруги! Неужели опять что-нибудь задумал?!

– Кто знает его хитрости? – пробормотал игумен Арсений. – И нам от них не сладко! Москва уже опутала Великий Новгород…А там и до Пскова – рукой подать!

– Ну, уж если до Пскова…, – поднял руку князь Александр. – Пусть только сунется! Пока я тут и пребываю в союзе с Литвой, Ивану с нами не справиться! А вот если опять натравит на меня митрополита…Но святитель пока, слава Богу, на Волыни…

В это время открылась дверь, и в княжескую светлицу вбежал мальчик-слуга. – Великий князь! – крикнул он с порога. – К тебе – важный посланец из Литвы!

– Тогда проси! – приказал князь. – Узнаем литовские новости.

В полной тишине в светлицу вошел рослый, одетый в длинную баранью шубу, литовец. С обнаженной головой, держа в руке богатую шапку из куньего меха, он проследовал по проходу, разделявшему боярские скамьи, прямо к княжескому креслу и низко, поясно, поклонился. Затем, повернувшись лицом к собранию, а к князю – спиной, он вновь сделал поясный поклон сидевшим. – Здравствуйте, князь Александр, твои люди и славные псковские бояре! – сказал он на хорошем русском, вновь повернувшись лицом к князю и прищурив свои серые, стальные глаза. – Вам привет от великого и могучего князя Гедиминаса!

– Здравствуй, славный гонец! – кивнул головой князь Александр, не вставая. – Говори, с чем пожаловал: с радостью или горем?

– С горем, русский князь, – ответил литовский посланец. – Не хочу отнимать у тебя много времени и скажу кратко. Нам сейчас нужны воины!

– Неужели славный князь Гедимин готовится к походу?! – подскочил со своего кресла князь Александр. – В зиму и холод? Это неплохо!

– Отрадно видеть твою готовность к войне, славный князь! – сказал литовец, потирая свой длинный, красный от мороза нос. – Но пока еще никуда идти не надо, а следует только соблюдать полную боевую готовность! Пришли известия, что на Севере зашевелились немецкие крестоносцы…Вот наш господин и прислал меня к вам, чтобы заранее предупредить о возможном походе. А пока великий князь отправил на границу дозоры и сразу же, если будет обнаружена угроза, пришлет за тобой!

– Хорошо, славный вестник, – улыбнулся князь Александр. – В нас не сомневайтесь! Мы по первому зову соберем своих воинов! И охотно пойдем на любую войну: разогреем тогда кровушку и разомнем плечи! Это настоящее княжеское дело! Готовьтесь же, мои славные люди!

– И мы всегда готовы собрать народное ополчение! – поддержал князя псковский посадник Гаврило Олсуфьев. – Пусть лучше наши люди громят крестоносцев в Литве или на немецком Севере, чем допускать их сюда, под стены Пскова!

Весной 1332 года великий смоленский князь Иван Александрович прибыл в Сарай-Берке. С большим трудом добрался страдавший болями в спине седобородый старик до татарской столицы вместе со старшим сыном Святославом и двумястами дружинниками.

Ордынский хан только что отпустил домой московского и великого владимирского князя Ивана и был в плохом настроении: после смерти сына он никого не хотел принимать. Лишь для Ивана Данииловича и некоторых других, угодивших ему князей, он сделал исключение. Хитрый москвич сумел добиться своими богатыми подарками и грубой лестью расположения сначала ханских вельмож, затем – его жен и, наконец, самого хана. Князь Иван Даниилович довольно быстро распознал вкусы Узбек-хана, его привычки и отвращение к грубой клевете. Поэтому московский князь действовал сообразно полученным сведениям: делал вид, что всем доволен, постоянно благодарил хана едва ли не за солнечный восход и никогда ни на кого не жаловался! Прикинувшись правдолюбцем, князь Иван, порой, добивался своих целей просто рассказами о том, что он якобы случайно узнал. Таким образом, ему удавалось сообщить хану под видом обычных сведений и факты, порочившие его противников.

Медленно, но верно он настроил Узбек-хана против великого смоленского князя Ивана Александровича, рассказав, что последний поддерживал тесные связи с Литвой. И это была правда! Другое дело, как эти сведения хану подавались! Об этом знали лишь ближайшие приближенные хана. Вот почему князь Иван Александрович, услышав, что Узбек-хан не спешит его принимать, заподозрил неладное и решил навестить своих старых ордынских знакомцев. Прежде всех, он посетил мурзу Асадая, преподнес ему богатые дары, но тот ничего не знал. – Наш государь жестоко страдает. Он все скорбит по своему любимому сыну, – сказал он. – Поэтому ему не до тебя…Он только недавно говорил с коназом Иванэ из Мосикэ, но больше никого не принимал…Но я не знаю, о чем они беседовали. Там еще были лишь наш славный имам и мудрый Субуди-сайд…Но не было заметно гнева на лице государя…

Старый князь Иван ходил и к другим ханским вельможам, но ничего от них не узнал. – Хорошо бы дождаться Дмитрия Брянского, – думал он, – и тогда послать его человека к тому Субуди. Дмитрий и его люди дружны с царским советником!

Сам же он не решился идти к высшим ханским людям. – Все говорят, что Субуди – бескорыстный и жестокий человек! – рассуждал он. – Тогда зачем мне навлекать на себя его гнев?

Дмитрий же все в Орду не приезжал, и старый князь скучал от безделья.

Княжеские дружинники, однако, находили себе развлечения. Ведомые княжичем Святославом, они охотно выезжали на речные просторы, забрасывали в Волгу привезенные с собой сети и почти ежедневно доставляли к княжескому столу богатый улов. Свежая стерлядь, огромные осетры и белуги постоянно украшали княжеский стол. Часть рыбы по указанию великого смоленского князя слуги отправляли местным православным священникам, а лучшие образцы – сарайскому владыке.

Княжеские люди посещали и злачные места. За весьма скромную плату они встречались с «веселыми девицами» в окраинных сарайских юртах, где некоторые мурзы содержали купленных на базарах или пригнанных ими из чужих земель пленниц. Последние были выучены татарами для ублажения посетителей-мужчин, чтобы «отрабатывать господский плов».

К старому князю Ивану и его сыну Святославу еженощно приходили прекрасные рабыни и за приличную мзду ублажали обоих.

Княжич Святослав, будучи еще человеком молодым, охотно встречал чаровниц. А вот Иван Александрович вынужден был принимать красавиц лишь из нежелания ссориться с их хозяевами накануне встречи с ордынским ханом. – Не хочется обижать знатных людей, – рассуждал он про себя, – и плодить новых врагов!