– Неужели каждую ночь? – сдвинул брови темник Чиричи. – И сколько же ты платишь за блудницу?

– По две серебряных деньги, – сказал, прищурив глаза, брянский князь, – но мои люди, конечно, меньше…И к моим воинам ходят не такие красавицы, каких я принимаю…

– Две деньги! – вскричал возмущенно Сатай. – И за одну ночь?! Это же грабеж, подлинное разорение! Больше не плати таких денег, брат! Я тебе даром пришлю из своего гарема прекрасную наложницу! Вот уж какие лихоимцы! – Он обвел взглядом смущенных приятелей.

– Ладно, Сатай, – усмехнулся князь Дмитрий. – Зачем обижать других мурз и эмиров? Это их доход! И за дело…Пусть все остается по-старому…Мне не нужны здесь недруги!

– Ну, тогда плати, если имеешь избыток серебра! – буркнул Сатай. – А сейчас айда с нами – в веселый дом!

– Не хочу, брат! – решительно сказал брянский князь. – Меня совсем не влечет такая любовь, скопом, всей толпой! Я не пойду позориться ради женок! От них и здесь нет покоя! Что я там увижу нового? Разве мало передо мной побывало нагих женок?

– Таких у тебя не было, упрямый коназ! – вмешался в разговор мурза Нагачу. – Недавно в Сарай приезжали купцы из далекого Магриба! Они привезли с собой женок и девок невиданной красоты. Ни одна из них не побывала на городском базаре! Они черны и лицами, и телами! Но в любви настолько искусны, что далеко превзошли наших белых женок!

– Неужели арапки? – не поверил своим ушам брянский князь. – Я никогда их не видел! Я встречал во дворце государя могучих арапов-мужей! Они такие рослые и суровые! А женки у них хороши? И большие ли у них груди?

– Большие, Дэмитрэ, и зады – что надо! – весело сказал Сатай. – И лицами хороши! На всем белом свете нет красивей женок!

– Любопытно, – заколебался князь Дмитрий. – Неплохо бы на них посмотреть…

– Тогда пошли, славный коназ! – кивнул головой темник Чиричи. – Нечего терять время! Там уже ждут: Сатай заранее оплатил все расходы!

– Эй, Ревун! – крикнул брянский князь и хлопнул в ладоши. Тут же перед ним предстал молоденький слуга. – Беги же, Ревун, в конюшню, – весело сказал князь, – и приведи мне немедленно моего коня! А также позови моих слуг…

– Зачем тебе слуги, Дэмитрэ? – бросил Сатай. – Там, в веселом доме, есть и конюшни, и добрые слуги. Пусть работают: за все уплачено!

Когда княжеский слуга привел коня, татарские мурзы подозвали своих слуг, стоявших неподалеку от гостевой юрты и державших под уздцы их лошадей, и все дружно вскочили в седла.

Вскоре знатные всадники подъехали к большому, украшенному лепными узорами белоснежному зданию, напоминавшему дворец, огороженному большим остроконечным забором. Веселый дом был виден лишь наполовину, но и без того впечатлял!

У ворот стояло четверо рослых, мускулистых, вооруженных кривыми мечами татар, голых по пояс, в белоснежных чалмах на головах и в таких же цветом легких штанах. – Салям, знатные гости! – хором прокричали они, расступаясь и широко распахивая створки ворот. – Мы ждем вас с большим нетерпением!

Сатай поднял руку, и они медленно въехали во двор, остановившись у большого крыльца. – Слезайте же! – громко сказал он. – Здесь есть рабы для наших коней!

Как только гости спешились, многочисленные слуги окружили их коней, взяли под уздцы и повели в конюшню.

– Айда, братья! – Сатай поднялся на ступеньку и медленно пошел вверх, за ним проследовали князь Дмитрий и остальные татары.

– Какая красота! – сказал брянский князь, окидывая взором кирпичное здание, весь низ которого, невидимый из-за забора, сверкал от разноцветной мозаики, изображавшей райский сад и чудесных красавиц, бродивших под яблоневыми и апельсиновыми деревьями. Выложенные из мозаики девушки были одеты в легкие белые туники, но так, что все их телесные выпуклости были как бы наруже.

– Какие необычные одежды! – удивлялся он. – Я еще нигде не видел подобного!

– Эти картины выложили грэкэ из разноцветных камней по воле мурзы Ахмыла, – объяснил Дмитрию Сатай. – Здесь все пристойно! Прелестницы вовсе не нагие! Наша праведная вера не разрешает выставлять наготу на всеобщее обозрение!

Навстречу знатным гостям выбежал невысокий, сухенький, одетый во все белоснежное, включая чалму, старичок. – Салям галяйкюм, дорогие гости! – сказал он, низко, поясно, кланяясь.