Неожиданно городские ворота распахнулись, и владыка, сопровождаемый настоятелями Покровской и Никольской церквей, спокойно, с величием перейдя подвесной мост, вновь опущенный княжеской стражей, подошел прямо к толпе и, осенив крестом горожан, сказал: – Благослови вас Господь, славные русины, и образумь ваши головы небесной мудростью! Чего вы взбунтовались?

– Народ вызывает этого бесстыжего князя Глеба! – сказал Вершила Мордатович так громко, что звуки его голоса далеко разнеслись в мгновенно установившейся тишине. – Пусть он поведает нам, зачем творит такое зло!

– Это не так, славный Вершила! – спокойно сказал, пытаясь умиротворить возмущенного купца, епископ Иоанн. – Князь Глеб не хочет вам зла! И его благословил на княжение сам святой митрополит! И хотя на это нет моей воли, я не в силах противится приказу самого святителя! И наши бояре не могут перечить воли славного митрополита!

– А кто такой этот святитель?! – крикнул кто-то из толпы. – Ведь он – московский поп! Друг московского князя! Мы не будем подчиняться воле злобного москвича!

– Не будем! Не будем! – орали разгневанные брянцы. – Смерть злобному князю! Мы не признаем московских господ!

– Замолчите! – поднял руку епископ Иоанн. – Толпа заволновалась, но затихла. – Я понимаю ваше недовольство и не хочу судить вас, как нас учил сам Спаситель! Но прошу вас успокоиться и подождать приезда самого святителя!

– Значит, сюда приедет сам митрополит! – воскликнул, краснея, купец Вершила. – Однако же дело зашло слишком далеко! Видно хотят венчать этого неправедного князя! Но я вижу, что ты не согласен с ними, владыка!

– Да, я отказался венчать Глеба Святославича! – кивнул головой брянский епископ. – И я люблю нашего князя Дмитрия! Но у меня нет силы против высшей власти! Я и сам не рад этому!

– Мы видим, владыка, – насупился Вершила Мордатович, – что ты честен и верен всей душой нашему законному князю и городу! Однако мы не такие зависимые от христианской церкви! Поэтому мы решили так: пусть к нам приезжает святитель и поведает истинную правду! Но если он будет говорить только от имени Москвы или поганых бусурман, мы не поддержим нового князя! И святителя отправим восвояси! А пока мы будем ждать. Пусть этот негодный князь сидит в своем детинце и никуда не выходит! Ни ему, ни его людям нет пути в город! А там посмотрим…

– А если князь или его люди захотят покинуть крепость? – спросил, сдвинув брови, епископ. – Неужели помешаете?

– Нет, – поднял голову и пристально посмотрел прямо в глаза епископу влиятельный купец. – Пусть хоть сейчас уходят! Никаких преград не будет! Скатертью дорога! Разве не так, славные горожане?

– Так! Так! – заорали в толпе. – Пусть свободно уходят из Брянска! Слава князю Дмитрию! Здоровья нашему Дмитрию Романычу!

– Тогда хорошо, – согласился, понимая, что ничего большего добиться не удастся, епископ Иоанн. – А сейчас успокойтесь: больше никто не будет тормошить вас и требовать вашего серебра или имущества. Живите себе тихо и ждите приезда нашего святителя! – Брянский епископ, еще раз перекрестив толпу, медленно повернулся и пошел вместе с молчавшими и мрачными священниками в городскую крепость.

После этого город, казалось, успокоился. Князь и его люди уже больше не пытались добывать силой или иными методами серебро и тем самым раздражать горожан. Они «затворились в детинце» и стали ждать приезда высшего православного священника.

Однако время шло, наступила осень, пошли дожди, а там и похолодало.

Постепенно городские страсти улеглись, брянцы видя, что князь и его сторонники, «замирились», вновь перешли к своим повседневным делам, и, казалось, забыли о недавнем бунте.

Князь Глеб Святославович устал ждать московского митрополита и стал уже подумывать об отъезде из мятежного города. – Здесь нет ни власти, ни богатства, ни покоя, – думал он. – И зачем мне отдавать свою жизнь этим злодеям и крамольникам! Подожду еще немного и, если святитель не приедет, отправлюсь назад, в свой прежний удел…

Митрополит Феогност прибыл в Брянск как раз накануне святого дня – праздника Зимнего Николы. Брянцы встретили его торжественным звоном колоколов. Огромные толпы стояли на всем пути митрополичьего поезда, состоявшего из четырех телег и двух десятков конных московских окольчуженных воинов. Сам митрополит стоял, одетый в толстую медвежью шубу и черный клобук святителя, в своих медленно ехавших санях, запряженных двумя вороными лошадьми, и крестил встречавших его брянцев.

– Слава святителю! – кричали со всех сторон. – Слава отцу православных христиан!

Шел мелкий сухой снег. Было довольно холодно: декабрь наступил внезапно и жестоко, враз сковал реки, озера и болота прочным стальным льдом, засыпал леса и дороги густым обильным снегом, едва не перегородив все пути к окруженному лесами городу.

У ворот городской крепости митрополита ждали князь, епископ со священниками и бояре.

Митрополит вышел из своего возка, прошел по мосту и, приблизившись к знатным брянцам, перекрестил их. Затем он перемолвился несколькими словами с епископом и князем, взял протянутый ему боярами на подносе хлеб, отломил кусочек и, обмакнув его в соль, прожевал. Кашлянув и отпив из серебряного бокала глоток греческого вина, он проследовал в отведенные ему в княжеском тереме покои.