На голову ненавистного Глеба Святославовича обрушились камни, дубины, топоры. Уже через несколько мгновений все было кончено: рассеченное и разорванное на части тело узурпатора было разбросано по всей, окрасившейся кровью предцерковной площади.

– Соберите эти клочья, – кричал, ликуя, весь залитый княжеской кровью бывший пристав Безсон, – и бросьте их нашим злобным псам! Пусть полакомятся своим собратом! Это будет достойная плата злодею за нашего славного Вершилу и доброго князя Дмитрия Романыча!

Великий владимирский и московский князь Симеон Иванович возвращался из Орды домой. За ним следовал его небольшой отряд в две сотни копий.

Сидя в седле, князь Симеон вел медленную, спокойную беседу с боярином Дмитрием Зерно. Последний недавно ездил в Литву к великому князю Гедимину, но не застал его, поскольку тот ушел в поход на немцев. Однако московский боярин достаточно долго пожил в столице Литвы Вильно и теперь рассказывал все, что там узнал.

Князь Симеон некоторое время с интересом слушал сообщение своего боярина, вставлял, порой, реплики, задавал вопросы, но постепенно, не слыша ничего нового, стал отвлекаться и, наконец, задумался. Боярин же продолжал свою нудную монотонную речь.

Вот уже почти год, как молодой князь получил у ордынского хана Узбека ярлык на великое владимирское княжение. Татарская грамота досталась недешево. Умерший в конце марта прошлого года князь Иван Даниилович оставил сыну тяжелое наследство: московского князя ненавидели, практически, все русские князья и даже мнимые друзья! Это особенно ярко проявилось после его смерти.

На великое владимирское княжение сразу же нашлись многочисленные претенденты: суздальский князь Константин Васильевич, ярославский князь Василий Давыдович, прозванный за храбрость и жестокость Грозным, и даже…робкий Константин Михайлович Тверской.

Князья рассчитывали на скромность и неопытность молодого московского князя Симеона, но просчитались.

Симеон Иванович, наставляемый мудрым Алексием, помощником митрополита Феогноста, имевший хороших советников и исполнителей из среды вышколенного его отцом боярства, с первых же дней прихода к власти в Москве повел себя умно и решительно. Собрав богатый обоз с серебром, мехами и дорогими товарами, князь Симеон выехал вместе с малолетними братьями Иваном и Андреем в Орду. Однако по прибытии в Сарай москвичи не обнаружили ордынского хана, который отбыл в отдаленное кочевье.

Некоторое время князь Симеон с боярами оставались в ордынской столице, дожидаясь остальных русских князей, желавших добиться у хана великокняжеского ярлыка. А когда те прибыли, они устроили богатый пир, на который пригласили всех возможных противников и после щедрого угощения попытались добиться их расположения. С Константином Тверским договорились легко. Слабовольный, живший под пятой своей жены, князь легко поддался обаянию и силе воли молодого князя Симеона и сразу же признал его главенство.

Василий Давыдович Ярославский же долго спорил, выпрашивал себе и брату Михаилу Моложскому доходные земли и города, но, наконец, уступил, добившись от Симеона Ивановича обещания дать ему несколько городков и волостей, а его брату – долю доходов от Великого Новгорода. С Константином Васильевичем Суздальским князь Симеон встречался отдельно: тот на званый пир не пришел.

Переговоры с ним были трудными: седовласый князь Константин считал Симеона слишком молодым, чтобы претендовать на великое княжение и ссылался при этом на древнее «лествичное право», по которому наследство передавалось не от отца к сыну, а по родственному старшинству. Что только не предлагал князь Симеон и его бояре неуступчивому суздальцу, но он твердил лишь одно: – Пусть это решает сам государь!

Пришлось с этим согласиться, и князья поехали в далекую степь искать кочевье хана Узбека. Когда же они нагнали, наконец, Орду, оказалось, что «государь болен и не желает видеть коназов-урусов»…

Лишь через несколько дней он соизволил принять Симеона Ивановича с братьями, но, посмотрев на них, покачал головой и тихо сказал: – Вы слишком молоды, наследники Иванэ, а ваш батюшка уже покойник! Вот он плел свои хитроумные нити, как безжалостный паук, но Аллах одним разом пресек его потуги! Что есть жизнь? Одни страдания! Идите, молодые коназы, с миром и ждите моего решения! Мне надо о вас подумать!

Так и ушли московские князья, «не солоно хлебавши».

Несколько месяцев скитались они по бескрайним просторам степи. За это время князь Симеон сумел познакомиться и подружиться со многими влиятельными мурзами, задабривая их богатыми подарками. Особенно близкие отношения завязались у него с бывшим другом отца, важным татарским вельможей Товлубеем. Для него князь Симеон не жалел ничего: одного только серебра он подарил ему почти на полсотни гривен!

Товлубей оправдал надежды московского князя. Он познакомил его с сыном ордынского хана Джанибеком и добился, наконец, что Узбек-хан, довольный многочисленными московскими подарками, принял князя Симеона в своем походном шатре и объявил его великим владимирским князем.