Пришлось московским боярам согласиться с этим, «скрепя сердце».

Тем временем князь Дмитрий наводил «добрый порядок в своем доме». Он тихо, чтобы не возбуждать городские страсти, провел расследование случившегося в прошлом году бунта. Все нити по главенству в этом деле вели к покойному купцу Вершиле Мордатовичу.

– Ладно, хоть нет уже того злодея, – говорил на совещании бояр брянский князь. – А то пришлось бы с ним расправиться! Было бы немало хлопот!

Князь проведал и об участии в беспорядках бывших ополченцев, а также его собственных дружинников, оставленных в городе. Всех этих людей он потихоньку отправил в отдаленные городки брянской земли: дал всем земельные пожалования, пообещал «срубить ладные хоромы», а дружинников послал в местные гарнизоны с высоким жалованьем. Вчерашние бунтовщики уезжали, веря в «княжескую милость».

Князь особенно усилил наблюдение за порядком в городе и «вредными шептаниями». Его указом были запрещены сборища «неуместных кучек» на городских площадях, а приставы получили задание – «задерживать всех подозрительных шептунов и помещать их в холодную темницу для допроса и расследования».

В короткий срок брянская темница была переполнена, и горожане занялись строительством нового «острога рядом со старым».

Вновь возродился порядок, установленный первым брянским князем Романом Михайловичем, по которому заключенные в темницу должны были «в поте своего лица добывать насущный хлеб».

Эти меры привели к успокоению города, с улиц исчезли бродяги, пришлые из других мест бездельники и нищие.

– В Брянске никогда не было голода! – говорил князь Дмитрий. – А поэтому праздные смерды не должны сидеть на площадях и в закоулках! Пусть работают!

Молодой князь Иван Иванович, прозванный в Москве «Красивым» за приятные черты лица и осанку, приехал в Брянск как раз зимой 1341 года, когда брянский князь навел в городе порядок, и был удивлен тишиной, покоем, зажиточностью горожан и «богатством строений». Он очень не хотел ехать в этот дикий, как считали москвичи, варварский город, однако довольно быстро изменил свое мнение. – Какой большой город! – подумал он, оглядывая брянскую крепость. – А люд благонравен и тих…И крепость велика! Не зря мой батюшка боялся этого Брянска!

Большое впечатление на жениха произвел и будущий тесть: красивый, седоволосый, огромного роста, на полголовы выше молодого московского князя!

– Тебя не зря зовут «Красивым»! – сказал, усмехнувшись, при первой встрече брянский князь. – Ты будешь великим сердцеедом! И я теперь не беспокоюсь за свою дочь!

В самом деле, красавица Феодосия, увидев своего жениха, сразу же повеселела. – Какой статный молодец! – подумала она. – Видный жених! Мне повезло!

Молодой княжне понравилась и ласковая речь жениха. – Пусть этот Иван не щедр на слова, – рассудила девушка, – но добр и ласков, как вольный голубок!

Так они сидели на свадьбе, прижавшись друг к другу и, казалось, никакая сила не способна была разорвать этот союз двух красивых, полюбивших друг друга молодых людей.

Московские бояре приехали не только без князя Симеона, но даже не нашли ему заместителя. – Не гневайся, княже, – говорил Иван Михайлович, – сейчас у нас такое время, и Семен Иваныч не мог найти подходящего человека…Он хотел сам к вам приехать, но ничего не получилось, просить же других князей было неуместно!

– И мы спешили, славный князь, – вторил ему боярин Иван Андреевич. – Боялись, что ты выдашь свою красавицу-дочь за другого! Мы не хотели потерять такое сокровище!

– И мечтали установить с тобой дружбу! – буркнул боярин Александр Иванович Морхинин. – Так вот и прошло все в спешке!

– Ты уж прости нас, Дмитрий Романыч, – молвил еще один знатный москвич, из бывших тверских бояр, Андрей Кобыла. – Не все получается так, как хочется!

– Ладно, бояре, – усмехнулся польщенный князь. – Тогда ты, Иван Михалыч, сойдешь за батюшку или старшего!

Свадьба состоялась сразу же на следующий день по приезду московских гостей. Вышколенные княжеские слуги за один день сумели приготовить все необходимые блюда и напитки, а подвижный, везде успевавший старый огнищанин Орех Чурилович, так подготовил княжеских людей к празднеству, что уже сразу после венчания молодых гости вошли в обставленную яствами трапезную и достойно отметили славное событие. А в соседней, еще большей зале, пировали брянские и московские дружинники, купцы и все прочие, приглашенные на свадьбу, пусть не знатные, но достойные люди.

– Слава! Слава молодым! – неслось из старинной княжеской трапезной.

– Мир им и благодать! – говорили друг другу веселые, улыбавшиеся брянцы, слыша свадебный шум. – Пусть же слава брянских красавиц идет далеко за пределы нашей земли!

Хан Узбек, вернувшись в марте 1342 года из далеких степей, неожиданно занемог. Ханский лекарь не раз говорил ему не выезжать в холод за пределы Сарая, но повелитель не слушал ничьих советов. – Позовите сюда Тугучи! – приказал он слугам. – И пусть приведет с собой сына! Сходите и за имамом!

Советник Тугучи немедленно примчался по ханскому зову со своим тридцатилетним сыном. Последний прихватил все писчие принадлежности: кисти, коробочку с тушью и чашку для приготовления чернил. Верные ханские люди сразу поняли, зачем прислали за ними. Состояние здоровья хана уже давно оставляло желать лучшего: после смерти любимого сына Тимура это уже был не прежний веселый и жизнерадостный человек.

Кроме того, несмотря на мудрую и дальновидную внешнюю политику, Узбек-хан не добился больших успехов: потерпел дипломатическое и военное поражение в Азербайджане от неуступчивых хулагуидов, не преуспел в связях с Египтом и Византией.