Князь Василий держал свой удел крепкими руками. Несмотря на то, что у него были молодые дядьки – Тит и Адриан – жившие с матерью и своими боярами в Козельске, Василий Карачевский, получив еще девять лет назад ярлык на княжение в уделе, своих прав им уступать не собирался. И дело заключалось не только в том, что князю Василию было уже пятьдесят восемь лет или едва ли не вдвое больше, чем князьям Титу и Адриану, но еще и потому, что карачевский «стол» достался ему не столько по наследству, сколько от собственных усилий, в результате которых был убит татарами его отец Святослав-Пантелей. Василий Карачевский в то время был в дружбе и союзе с Василием Брянским, лютым врагом его отца, и немало способствовал трагическому отцовскому концу. Добывший такой дорогой ценой княжеский «стол» в Карачеве, князь Василий, несмотря на свою решительность и властность, все же иногда испытывал муки совести и часто, посещая церковь, молил Бога о прощении за совершенный им грех. Он даже приучил своих бояр называть его по отчеству «Пантелеевич», чтобы хоть как-то на время забывать первое, более часто употребительное, имя его отца.

Карачевские бояре довольно почтительно относились к своему князю. По мнению карачевцев, князь Василий Пантелеевич вступил в союз с Василием Храбрым и изменил отцу по воле карачевского боярства. Мало того, все считали, что именно благодаря нынешнему князю Василию, город Карачев уцелел от тогдашнего нашествия татар и оценивали своего князя, как защитника и благодетеля. Влиятельное карачевское боярство, чувствуя свою вину перед князем Василием Пантелеевичем, подчинившимся их решению, вопреки воле отца, что повлекло за собой гибель неразумного Святослава-Пантелея Мстиславовича, безоговорочно поддерживало своего князя.

Если бы не боярство, вряд ли князь Василий Карачевский смог бы удержать в своих руках весь удел в целостности: дядьки уже давно хотели отделиться от Карачева и править самостоятельно.

Сразу же после восшествия на карачевский «стол» Василия Пантелеевича, молодой князь Тит, подстрекаемый матерью Еленой Вершиловной и его боярами, прислал в Карачев своих людей, требуя себе «законного удела». Василий Карачевский тогда едва не взялся за оружие. – Без жалости раздавлю этих щенков! – грозился он.

Но бояре отговорили своего князя. – Зачем гневаться, княже? – сказали они. – Слова Тита – лишь жалкая просьба! – После чего боярские представители отправились в Козельск, где проживали молодые дядьки их князя, и без труда «замяли» дело. По совету своих бояр князь Василий Пантелеевич определил дядькам их уделы. Тит получил Козельск, а Адриан – Звенигород и Елец. Однако от этого существенных перемен в Карачевском княжестве не произошло. Тит с Адрианом, со своей матушкой и боярами, получая прежнее «кормление», продолжали «сидеть» в Козельске и лишь номинально считаться удельными князьями. Некоторая часть доходов от их земель уходила в Карачев к их сюзерену и племяннику князю Василию. И, тем не менее, козельское боярство не зря согласилось с волей своих карачевских друзей: в результате молодые князья были избавлены от ежегодных поездок в Орду, разорительных встреч с ордынским ханом и его вельможами. Кроме того, и дяди-князья, и все их люди были избавлены от военной службы князя Василия. – Мне не нужны те молодые козельцы, – рассуждал на боярском совете князь Василий Пантелеевич. – Пусть себе тихо живут…Но им нечего рассчитывать на верховную власть в уделе! Пока я жив, я не допущу дробления карачевской земли!

Молодые дядьки до поры до времени смирились с таким положением дел: ни воевать по чужой воле, ни ездить в Орду они не хотели!

– Нечего подставлять свои буйные головушки под острый татарский меч! – говорила им мать, Елена Вершиловна. – Пусть тогда сам Василий рискует жизнью!

Князь Василий Пантелеевич приехал в Брянск в хорошем настроении: все у него в уделе ладилось, с боярами он жил спокойно, пользовался их полной поддержкой и занимался лишь повседневными княжескими делами, включавшими в себя военные занятия, выезды на охоту, прогулки. Судебные и хозяйственные дела он редко вел сам, потому как давно распределил их между преданными боярами. Вот только одно беспокоило карачевского князя: у него не было, несмотря на солидный возраст, наследников. Князь Василий знал, что причиной такового положения дел была его жена: он имел немало любовниц, и все они рожали от него детей!

– Кому же я оставлю свой удел? – думал, порой, карачевский князь. – У меня же нет наследников!

– Отошли свою супругу в дальний монастырь, – советовали ему бояре, – и возьми себе по примеру деда новую, молодую красавицу!

– Это грех – бросать свою супругу! – возразил им князь Василий. – Такие дела – в руках самого Господа! Мне и без того хватит грехов! – И он продолжал жить со своей неудачливой, но привычной и верной женой.

В Брянске князя Василия встретили с распростертыми объятиями: колокольным звоном и хлебом-солью.

– Это хорошо, что ты приехал, брат, – говорил ему седовласый князь Роман Глебович, встречая гостя у ворот городской крепости. – Не надо забывать о Брянске! Мы ведь друзья? Разве не ты подал руку помощи моему племяннику Василию в лихие годы?

– Мы все – твои младшие братья! – молвил на это Василий Пантелеевич. – И Новосиль, и Таруса! Этого нельзя забывать! Мы должны быть заодно!

– Что тут говорить, брат? – буркнул, провожая гостя в свой терем, князь Роман. – Таруса уже давно от нас откололась и подалась к Москве! Новосиль затаился, и сюда никто не приезжает! Прежнего союза уже нет…Осталась только дружба с твоим Карачевом!

В первый же день приезда гостя ожидал богатый пир, а затем начались ежедневные поездки за город, в лес и луга: на охоту, лучную стрельбу и просто на прогулки.

Особенно понравилась князю Василию Карачевскому брянская баня.

Как-то утром карачевский гость почувствовал недомогание и посетовал князю Роману, что вот-де «в баньке бы нехудо попариться…»

Брянский князь, недолго думая, распорядился, чтобы его слуги подготовили воду и разогрели самое большое банное помещение. – И принесите туда напитков: меда, кваса и пенного пива, – приказал он, – да не забудьте сердечную отраду!