– Ах, так! – взвыла Улита, пытаясь выскочить из объятий крепкого молодого мужика. – Получай же! – И она, резко выбросив вперед ногу, сильно ударила обидчицу в живот.

– Ох, до смерти убила! – завопила Беляна и попыталась нанести ответный удар. Но княжеский огнищанин Чурила, бросившись вперед, цепко ее схватил.

– Благодари этого славного старика! – прошипела с пеной на губах Беляна. – А то бы я тебе дала и до крови бы расковыряла твою мерзкую дебрю!

В это время в княжескую светлицу вбежал постельничий князя, черноволосый и длиннобородый Спех. Увидев окровавленные лица девушек, удерживаемых цепкими руками княжеских людей и услышав их взаимную ругань, он, встав между ними, громко сказал: – А ну-ка, уймитесь! И прекратите свои бестолковые вопли! А то расскажу нашему князю все, без утайки!

Крики немедленно прекратились.

– Отпусти меня, Чурила Милкович, – сказала, как-то сразу сникшая и успокоившаяся Беляна. – Я больше не буду драться с этой козюлей!

– Иди, Беляна Мордатовна, и сядь на скамью! – буркнул княжеский огнищанин. – Но, чтобы больше не шумела!

– Слушаюсь, батюшка, – кивнула головой Беляна и, пройдя вперед, уселась на предложенную скамью.

– А ты, Улита Претишна, садись туда, в другой угол, – сказал Бенко, показывая рукой на скамью, располагавшуюся напротив княжеского кресла. – И тоже успокойся! Не думай, что если ты – княжеская зазноба – я буду на тебя молиться! Так надеру тебе задницу своим арапником, что надолго запомнишь!

– Сажусь, сажусь, Бенко Русанич, – пробормотала исцарапанная, с всклокоченными волосами, красавица, направляясь в указанное место.

– Я говорил нашему пресветлому князю, – промолвил Бенко, глядя на огнищанина Чурилу, – чтобы он не держал двух ключниц…Но мой господин меня не послушал! И вот дело едва не дошло до смертоубийства! Совсем одурели женки!

– Ну, так не говори, Бенко, – возразил огнищанин. – Эти женки только подрались! Такое между ними бывает, если не поделят славного мужа! Однако это дело серьезное! Вон как испортили себе лица! Наш пресветлый князь будет разгневан и накажет нас, своих верных людей! Мы же не предотвратили эту драку?

– Если бы только лица! – буркнул озадаченный Спех. – А если и тела свои испортили? Лица, если надо, можно и мешком прикрыть!

– Какой ты бесстыжий, Спех Быславич! – сказала, вытирая слезы, Беляна. – Тут такая боль от горьких слез! Теперь все щеки зудят! А ты потешаешься!

– С чего мне потешаешься! – возмутился Бенко. – Признавайтесь, неужели повредили свои тела и тайные места?! И нечего злиться: князь-батюшка только пожурит вас и вскоре помилует, а мы можем потерять свою работу! И придется уходить из теплого терема, куда глаза глядят!

– Но вы же не виноваты! – сказала пришедшая в себя Улита. – Эту драку учинила бессовестная Беляна! Я ей скоро покажу, где раки зимуют!

– Этого не надо! – рассердился огнищанин Чурила. – Лучше бы ты молчала, Улита, и не тревожила теремный покой. А если не послушаешь меня, я доложу обо всем князю!

– Не говори князю, батюшка! – взмолилась встревоженная Беляна. – Я больше не трону эту блядь и коровищу!

– Не говори, Чурила Милкович! – заныла Улита. – Я больше не стану задевать эту бесстыжую суку и отвечать на ее злую ругань!

– Что вы скажете, Бенко и Спех, – огнищанин посмотрел на молодых княжеских слуг, – неужели следует хранить молчание?

– Даже не знаю, – развел руками Бенко. – Наш праведный князь скоро увидит их лица и натянет мой глаз на задницу!

– Да еще покарает нас за их дебри! – поддакнул мрачный Спех. – Но пусть эти нескромные девицы идут в свои светлицы и хоть немного оботрут свои лица. Может, хоть как-то спрячут весь стыд и убожество…

– Ладно, идите, девицы, к себе и навсегда забудьте свои ссоры! – кивнул головой Чурила Милкович. – Если наш славный князь узнает о вашей распре, тогда не миновать беды! А мы тут подумаем о вашем деле и что-нибудь решим, дабы никто ничего не знал о таком позоре!

– Ну, что же нам теперь делать? – спросил огнищанина растерянный Бенко, как только красавицы удалились. – Неужели нам удастся скрыть это безобразие?

– Придется просить владыку, – пробормотал седоволосый Чурила, – без него нам не обойтись!

– Да что ты, батюшка! – испугался постельничий Спех. – Если князь узнает о случившемся от владыки, мы совсем пропали!

– Неужели ты не понимаешь, Спех, – покачал головой огнищанин, – что если наш князь-батюшка узнает об этой драке, нам не поздоровится? Думаешь, они успокоятся и исполнят свои обещания? Где вы видели спокойных женок, если с ними рядом соперницы? Эта вражда теперь надолго…А нам – беспокойство от этого каждый день! Вот придет сюда владыка, сразу же после обедни, для беседы с князем, мы ему и поведаем о нашей беде…

– Тогда подождем обедни, – кивнул головой Бенко. – Ты прав, Чурила Милкович!

– Я вижу твою мудрость, батюшка! – согласился с этим и Спех. – Пусть же так и будет…

Князь Дмитрий Романович в это время пребывал в своем главном тереме – у княгини Ксении. О произошедшем в его охотничьем тереме он не мог даже подумать! Минувшую ночь он провел в объятиях супруги и был ею очень доволен. Княгиня с радостью приняла своего мужа и ни словом его не упрекнула. Наоборот, она была ласкова и щедра на хвалебные слова. Нетребовательная красавица была особенно благодарна мужу за свою вторую дочь, родившуюся два года назад и, вопреки страхам княгини, выжившую, окрепшую, ставшую ей душевным утешением. Девочка, названная при крещении Феодосией, родилась веселой и ласковой и совсем не доставляла хлопот кормилице да многочисленным «мамкам», приставленным к ней.