– Посмотри, какая красавица! – воскликнул Володя, глядя на Марину.

– Да, согласен с тобой. Маришка красавица.

– Да нет, я про водку! Смотри, подлюка, как запотела!

– Да-а, Вова, тяжелый случай…

– Олег, я привыкла, не обращай внимания, у Вовки все шутки такие.

– А что, ребятки? Вам мои шутки не нравятся?

– Володя, я предлагаю тебе сначала мирно поужинать. Пока мы выпиваем-закусываем, я тебе объясню свою позицию и весь расклад ситуации. Я думаю, ты не против, – Олег наколол вилкой еще кружок колбаски.

– Конечно, мой господин! Слушаю и повинуюсь! – Володя сидел, втянув голову в поднятые плечи. Зажав между колен ладони, он нервно раскачивался взад-вперед. Он пытался улыбаться, но нервная судорога совсем не была похожа на непринужденную улыбку.

– Вова, перестань, – Марина начала раздражаться. Она разлила водку по стопкам.

– Ну, за здоровье молодых! – Вова быстро закинул в себя водку, занюхал хлебом. – Повтори, родная моя! – он протянул стопку Марине.

Марина налила.

– Ну, совет да любовь! – вторая стопка горячей жидкости разлилась в Вовкином желудке. – Олег, а что же вы не пьете? Брезгуете?

– Да нет, Вова. Твое здоровье! – Калугин медленно влил в рот ледяную водку.

– Хороша? А? – брови Лукьяненко, взлетев, задрожали в попытке натужной улыбки.

– Ты о водке?

– Я об них обеих.

«Все, сейчас начнется», – Марина приготовилась к худшему.

– Тебе когда Машку усыплять? – Олег повернулся к Марине.

– А что? Пока рано, пусть поиграет.

– Мариша, пойди к ней, вместе поиграйте.

Марина выдохнула, опрокинула полную стопку чуть нагретой в руках живительной влаги, занюхала шелковым рукавом халата, налила стакан морса и молча пошла в зал. «Достало все. Кто выиграет, того я и приз», – мелькнуло в голове.

– Поговорим? – Калугин налил еще стопку себе и Володе. Он не знал, с чего начать разговор. Хотя он был уже начат. Главное, Олег сказал, что он хочет – он будет жить здесь.

– Говори. Слушаю тебя внимательно, – улыбка резко исчезла с Володиного лица.

– Семьи у вас нет. Отношений нет, нет и никаких чувств.

– Это тебе бабушка-еврейка сказала?

– Бабушка у меня, действительно, еврейка. Ты наблюдателен. Но это мне Марина сказала. Она не любит тебя. Она достойна большего.

– А тебе не кажется, что это не твое дело?

– Уже мое, Вова. Уже мое.

– А ты, видимо, уже и размер большего определил, а? Тебе-то как знать, чего она достойна, чего нет? Ты же на все готовое пришел, на халяву! Раскусил уже, что Маринка в своей не существующей в мире доброте абсолютно безотказна?!

– Да? Может, это ты мне «все готовое» приготовил? Что ты вообще ей дал кроме дочери, горя и слез?

– О как! Пожаловалась?! Высокопарно излагаешь, парниша!

– Володя, Северогорск – городишко маленький, тебе ли не знать. Крутимся в одних кругах, и кружочки эти то там, то сям пересекаются.

– Ну, видать, ее подруженьки тебе донесли про наше с ней горе. А ты, такой крутой, пришел тучи разогнать руками да горе-беду от чужой бабы отвести, да? Такой интеллигентный и правильный весь. Поспишь с ней пару месяцев и свалишь от чужого ребенка, не впечатляй меня только, что будешь Машку, как родную, любить!

– Я тебя не собираюсь впечатлять. Я тебе обрисовываю, так сказать, сюжет. А Машку воспитаю и на ноги ее поставлю. Ты с ней пожил шесть лет, теперь я поживу. Ну, маханем? – Олег протянул стопку Володе – чокнуться.

– Ишь как! Да ты циник. Поглядим еще, кто кого куда поставит. Твое здоровье! – Володя выпил, не чокаясь.

– А кто кого любить будет, тут правда твоя, Вова, время покажет.

Олег сидел, не притрагиваясь к еде. Водка не цепляла. «Неприятный разговор, – Калугин думал о Марине, – неужели он не понимает? На что надеется? Ушел бы сам, без этих никому не нужных понтов. Все равно уже им ничего не склеить, так еще и унижение сидит терпит. Странный малый. Совсем нет чувства достоинства». Олег разлил остаток водки, нацепил на вилку притопленный в салатном соке хлеб и махом выпил. «Реально, водяра безалкогольная».

– Вова, тебе пора, – Калугин взял гитару, он не собирался играть теперь, но ему нужно было чем-то помимо стопки занять руки.

– Я сам знаю, когда мне пора. Слушай, а ты знаешь, что все возвращается?

– В смысле?

– В прямом. Все возвращается тебе со временем. Сегодня ты мне вот так, а потом когда-нибудь сам окажешься в дураках.

– Я в дураках не окажусь, я ситуацию всегда контролирую.

– Каков фрукт! Все под контролем, значит? И чувства?

– Чувства – в первую очередь.