Дуг, не задумываясь, перечислил бы то, что казалось бы ему действительно красивым, но на подобное у него не поворачивался язык. Кроме того, Конда открылась ему с совершенно неожиданной стороны. К этому он не был подготовлен.

– Кажется, ты не понял меня, – Конда с грустью покачала головой. – Я хотела сказать, что это страшно, когда орудие убийства вызывает восхищение. В этом есть какая-то противоестественность. Несправедливость, что ли…

– Да, наверное, – Дуг тупо кивнул.

В эту секунду из-за кошмы донеслись первые вопли, – публика постепенно заводилась, веселье набирало обороты. Кто-то настойчиво упрашивал Виктора позволить завести патефон. Музыкальный ящик давно уже не пускали в дело по причине единственной пластинки, но сейчас идею шумно поддержали. Виктору пришлось уступить. Кто-то протопал в угол и торопливо начал разгребать наваленный хлам. Наконец заскрипела пружина, хрипло зашуршал воздух, и резким металлическим звуком на волю вырвались первые аккорды «Марианетты». Собравшиеся тут же попробовали ей подпевать, но вышла горластая несусветица.

– Там ты был более разговорчивым, – Конда с усмешкой кивнула в сторону кошмы.

Дуг озадаченно уставился на нее и неожиданно для себя выпалил:

– Я хотел бы, чтобы на Земле ты оказалась со мной!

– О! Браво!.. Все-таки высказался, – она насмешливо вскинула голову, и черные, отливающие синевой волосы легли на ее плечи. – И что же нам мешает оказаться поблизости?

Дуг задохнулся.

– Не знаю… Может быть, Виктор, – он запнулся на полуслове. Конда не спешила ему на помощь, изучающе рассматривая собственные колени. Так и не дождавшись от него продолжения, разгладила пальцами несуществующие морщинки на брюках и медленно заговорила:

– Мне понравилось, что ты сказал о Саквенте. В этой компании ты, пожалуй, единственный, кто вообще вспомнил о ней. Но ты так и не удосужился объяснить, почему ты не хочешь остаться здесь?

Она спрашивала прямо, и ему очень захотелось так же прямо ей ответить. Но если бы он знал сам – почему!.. С усилием Дуг кое-как выдавил из себя:

– Что-то с нами со всеми произошло. Я это чувствую. Мы просто уже не сможем жить здесь. Но отчего так случилось, я не знаю.

Конда смотрела на него широко распахнутыми глазами. Дуг и сам не заметил, как протянул к ней руки и сжал холодную маленькую ладонь в своих грубых, горячих.

Шевельнулась кошма, в комнату кто-то заглянул и голосом Габриэля смешливо произнес:

– Ага… А я-то хотел вас позвать.

Свет в комнате внезапно потух. Из темноты донеслось довольное хихиканье. Габриэль выскользнул за кошму.

– Между прочим, он был карателем, – неизвестно зачем ляпнул Дуг.

– Я читала его дело. Еще когда он сидел в стационаре.

Дуг облизнул пересохшие губы. Запах близких волос девушки кружил голову.

– Это правда, что ты уговорила Клэнга освободить его?

– Да.

– Но почему именно Габриэля?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Я его увидела там, и… Может, Габ как-то выделялся среди прочих, но отчего-то его было особенно жаль. У него непонятное лицо. Нечто среднее между маской клоуна и палача. Это так же непонятно, как с оружием. Он совершенно не похож на карателя, но он – каратель до мозга костей. Первый раз ознакомившись с его делом, я не поверила своим глазам. У него оказался ужасный послужной список. Но… Понимаешь, мне кажется, он родился для чего-то иного, а стал карателем. По совершенно неизвестным причинам. Может быть, по тем же самым, по которым красивое, радующее глаз оружие служит для истребления чужой жизни. Видишь ли, Дуг… От этих вопросов не отмахнешься. Наверное, даже бессмысленно пытаться решить их, но я знаю одно: красивое не должно убивать, а милый добродушный человечек не должен становиться карателем.

– Зачем ты все это говоришь? – Дуг трепетно провел ладонью по ее волосам, и ничего не случилось. Она не вздрогнула и не отбросила его руку. Обняв девушку за плечи, он притянул ее к себе. – Давай, не будем про это, хорошо?

Голова, легшая на его грудь, чуть дрогнула. Она кивала, соглашаясь…

«Марианетту» запускали вновь и вновь. Громко икал от выпитого Эрих, и топали по половицам чьи-то каблуки. От гулкого содрогания игла на пластинке подпрыгивала, «Марианетта» перебрасывалась из начала в конец и обратно. Упала бутылка, гулко покатилась среди танцующих. Чья-то нога немедленно отправила ее к стене. Зазвенели осколки.

– Эй! Олухи! Посуду зачем бить!

– Молчи!

– Скамейку! Скамейку в сторону, а то и ее расшибем!

– Сволочи, быдло!..

– Чего ты раскаркался? Сходим с ума, никому не мешаем…

…Они сидели, обнявшись, в темноте и молчали. Этой музыки, этих голосов они, пожалуй, и не слышали. Внезапно Конда подняла голову.

– А хочешь взглянуть на Саквенту? Прямо сейчас?

– Очень!..

Дуг тут же пожалел о вырвавшемся признании. Вскочив на ноги, Конда потянула его за руку.

– Тогда пойдем!

– Подожди, – он заколебался, придумывая, как бы удержать девушку, отговорить от необдуманного шага. Одно дело – желать и мечтать, другое дело – реалии.

– Но может быть, это в последний раз, Дуг! Никто не помешает нам. А мы… Мы навсегда сохраним в памяти ночную Саквенту.

– Хорошо, – Дуг все еще терзался сомнениями, но сказать «нет» отчего-то не мог. Сейчас он немногим отличался от тех, что танцевали в соседней комнате. Ее присутствие опьяняло, он не способен был спорить с ней.