Шрифт:
Все жадно слушали этот рассказ, ибо, как известно, истории о неудачах гордеца, которого не любит никто, всегда пользуются успехом. Тем временем везир и верховный жрец оживленно перешептывались.
– Итак, не подлежит сомнению, что Бент-Анат все же была на празднике, – говорил Амени.
– И снова виделась с этим жрецом, которого ты так горячо защищаешь, – шепотом добавил везир.
– Пентаура следует допросить нынче же ночью, – промолвил верховный жрец. – Блюда уже выносят, сейчас начнется возлияние. Пойдем, начнем допрос сейчас же!
– Но у нас нет свидетелей, – возразил Ани.
– А нам они и не нужны, – сказал Амени. – Пентаур не умеет лгать.
– Ну, тогда пойдем, – усмехнулся везир. – Теперь этот чудак возбудил и мое любопытство; интересно, удастся ли ему не отступить от правды. Не забывай, что здесь замешана женщина!
– Как всегда и везде, – заметил Амени, подозвал Гагабу и, усадив его на свое место, попросил поддерживать оживленную беседу, хорошенько потчевать гостей и немедленно пресекать всякие разговоры о фараоне, государстве и войне.
– Ты ведь знаешь, – сказал Амени, – мы не одни сегодня. А вино здорово развязывает языки! Помни об этом! Оглядка – мать осторожности!
Везир дружелюбно потрепал старика по плечу и заметил:
– Сегодня в ваших винных кладовых очистится немало места. Говорят, ты не можешь равнодушно видеть пустой чаши и… полной тоже! Ну, так сегодня тебе незачем сдерживать себя! А когда ты решишь, что настало подходящее время, кивни моему домоправителю, что пристроился вот там, в углу. Он привез несколько кувшинов с благороднейшим соком лозы из Библа [ 182 ] и поднесет его вам всем. А я еще приду пожелать вам доброй ночи.
182
Библ – один из крупнейших финикийских городов (Библ – греческое его название, а финикийское – Гебал, то есть гора. – Д. Б.); издавна славился своей виноградной лозой, которая была известна и в Древней Греции. (Прим. автора.)
Амени обычно удалялся с пира, как только начиналась попойка.
Когда он в сопровождении везира удалился, гостям надели на шеи свежие венки, головы их убрали цветами лотоса, а чаши вновь наполнили вином. Появились музыканты и заиграли на арфах, лютнях и бубнах всякие веселые песни. Дирижер отбивал такт, хлопая в ладоши, а когда пирующие развеселились, то и они стали поддерживать его ритмичными хлопками.
Подвижный и жизнерадостный Гагабу не ударил лицом в грязь и поддержал славу не только хорошего распорядителя, но и человека, умеющего выпить.
Вскоре строгие лица жрецов загорелись весельем, а военные и придворные из кожи лезли, стараясь перещеголять друг друга в разнузданных шутках.
Но вот старик сделал знак, и появился юный служитель храма, весь в венках, с небольшой позолоченной мумией в руках и, пустив ее по кругу пирующих, воскликнул:
– Взгляните на нее! Веселитесь и пейте, пока вы на земле и не стали такими, как она. [ 183 ]
Гагабу снова подал знак, и домоправитель везира поднес гостям благородного вина из Библа. Все принялись восхвалять Ани, подателя всех благ, и чудесные качества напитка.
183
«Веселитесь и пейте, пока вы на земле и не стали такими, как она». – Об этом обычае рассказывает Геродот (II, 78). Лукиан сам видел, как во время пиршества передают из рук в руки изображения мумии. Позднее этот обычай заимствовали греки, но в стремлении придать всему более изящные формы они заменили мумию фигуркой окрыленного гения смерти. (Прим. автора.)
– Какое вино! – вскричал обычно сдержанный глава пастофоров. – Оно словно мыло!
– Что за сравнение! – расхохотался Гагабу. – Объясни-ка нам его смысл!
– Оно, словно мыло, смывает с души все заботы! – отвечал пастофор.
– Прекрасно, друг! – воскликнул Гагабу. – Раз так, пусть каждый воздаст хвалу этому благородному соку. Начинай ты, первый пророк храма Аменхотепа!
– Забота – яд, – сказал тот, – а это вино – противоядие от яда заботы!
– Правильно! Теперь дальше! Твой черед, тайный советник фараона.
– Всякая вещь имеет свою сокровенную тайну, – отвечал советник. – А тайна вина – веселье.
– Теперь ты, хранитель печати!
– Вино опечатывает двери печали и затворяет ворота перед заботами!
– Верно! Именно это оно и делает! Ну, а теперь ты, достопочтенный градоправитель Ермонта, старейший среди нас всех!
– Вино вызревает, собственно говоря, для нас, стариков, а отнюдь не для вас, молодые люди.
– Ну-ка, объясни нам свои слова! – крикнули из-за стола военных.
– Оно делает из стариков юношей, а из юношей-детей, – со смехом пояснил восьмидесятилетний старик.
– Вот вам, мальчики! – вскрикнул Гагабу. – Твое слово, главный астролог!
– Вино – яд! – проворчал желчный старик. – Оно превращает мудрых в глупцов.
– Ну, в таком случае тебе нечего его опасаться! – рассмеялся Гагабу. – Дальше, начальник царской охоты!
– Края чаши подобны губам возлюбленной: когда коснешься их, тебя словно целует невеста!
– Ну, военачальник, твой черед!
– Мне бы хотелось, чтобы Нил вместо воды наполняло вот такое вино, а я был бы такого роста, как колосс Аменхотепа, а самый большой обелиск Хатшепсут [ 184 ] был бы моим бокалом, и я мог бы пить, сколько хочу. Ну, а теперь скажи-ка что-нибудь ты сам, почтенный Гагабу!
184
Обелиск Хатшепсут еще и в наши дни высится перед Карнакским храмом. Высота его – 33 м, тогда как обелиск, перевезенный французами в Париж и установленный там на площади Согласия, высотой всего 1 1 м. (Прим. автора.)