— Да хоть заведующая кафедрой. Что ты преподаешь?

— Английский.

Теперь все понятно: она преподает английский. Пока я мотался по академии и дошел до четвертого курса университета, она окончила школу и четыре года языкового факультета пединститута. Молодых преподавательниц иностранного языка всегда направляли на старшие курсы. На первых двух шли обычные занятия и сдавали экзамен, а на старших надо было только принимать тексты по специальности. Тексты, так называемые тысячи, мы выбирали сами. Семинаров не предусматривалось, только одно ознакомительное занятие в начале года, на которое мы никогда не ходили.

Елена не останавливалась:

— Ты не хотел вставать перед девчонкой. Ты всех подбил, чтобы они не приходили. Но я тебе покажу.

— Покажешь, — согласился я. — Но сначала садись и успокойся.

Она села и рассказала:

— Я сшила новое платье, утром ездила делать прическу. Большие деньги заплатила. Думала: приду, все встанут, и ты встанешь. Ты на меня раньше внимания не обращал, мелюзгой считал. А нам в школе про тебя все уши прожужжали, какой ты гениальный. И вот ты встанешь, а я замешкаюсь и не сразу разрешу вам сесть. Посмотрю на тебя, улыбнусь. А в перерыве подойду и скажу: «Ты можешь звать меня на «ты» и «Лена», когда мы вдвоем, но официально зови меня «Елена Борисовна».

Я разочаровал молодую преподавательницу:

— В университете есть веками установленные традиции. У нас не встают, когда входит преподаватель, даже если это президент Академии наук. Доцентов и преподавателей у нас зовут «товарищ доцент» и «товарищ преподаватель», а профессоров просто «профессор», без «товарищ». И к академикам мы обращаемся «профессор», а они к нам — «коллега». По имени и отечеству называть не принято. Аспирантов и молодых преподавателей, как правило, студенты зовут по имени и на «ты». У нас свободное посещение лекций и семинаров, кроме партийных дисциплин и военного дела. Если бы я знал, что у тебя первое занятие в жизни, я бы пригнал всю нашу группу.

Мы помирились.

— Пошли обедать, — предложил я.

Лена обрадовалась:

— Пойдем. Я преподаватель и проведу тебя в профессорско-преподавательскую столовую.

И снова мне пришлось ее разочаровать. В эту столовую мог зайти любой студент.

— А у нас в институте студентам запрещено ходить в преподавательскую столовую, — гордо заявила она, когда мы сели за стол. — У вас в университете все не как у людей.

Имея близкую знакомую — преподавательницу английского языка, я за весь четвертый курс не перевел ни единой строки. И поплатился.

Елену отпустили в отпуск в начале мае, и она, как и все молодые преподаватели, должна была вернуться в августе, чтобы принимать вступительные экзамены. Она отправилась в Сочи, и я проводил ее на вокзал. А на следующий день сообразил, что она забыла поставить мне зачет в зачетку. Искать ее в Сочи было бессмысленно: поехала она туда дикарем. Я наделся, что она вспомнит и позвонит мне. Но она не звонила, а ждать было некогда. До сессии оставалось десять дней, без зачета меня могли не допустить к сессии. Подготовить за несколько дней несколько десятков страниц на совершенно забытом английском было выше моих возможностей.

Оставался один выход — сдать французский. Я ринулся на кафедру французского языка, поговорил по-французски с завкафедрой, она согласилась принять у меня необходимые страницы. Я было обрадовался, но на следующий день она мне сообщила, что не имеет права принимать у меня зачет, ибо у меня не сдан экзамен по языку.

И мне пришлось сдавать экзамен. Экзамен я сдал, тысячи тоже, но на Елену обиделся.

В сентябре я узнал, что она уехала в командировку на два месяца, и решил за это время назло ей сдать разом все страницы. И начал готовиться. Когда четверть всех тысяч была готова, я явился на кафедру. Там мне объяснили, что мой преподаватель в командировке. Я настаивал. Мне разрешили сдать тексты другой преподавательнице и назначили день.

Когда я явился, меня обрадовали:

— Ваша преподавательница вернулась и ждет вас в такой-то аудитории.

Мне ничего не оставалось делать, и я пошел в эту аудиторию.

— Ты что, рехнулся? Мне сказали, что ты хочешь сдать тысячи этой стерве! — встретила меня Елена.

Я сказал, что именно так я и хочу поступить. Она еще раз спросила, не рехнулся ли я, на что я вежливо попросил:

— Елена Борисовна, разрешите начать перевод.

Елена была категорична:

— Не разрешу, пока не объяснишь, что случилось.

Пришлось все рассказать. И Елена начала сокрушаться:

— Нам в школе только и говорили, какой ты умный. А что вышло на поверку? Пошли в деканат.

И по дороге объяснила:

— Плевать я хотела на твою зачетку. Я поставила зачет в ведомость. И именно по этому зачету, а не по твоему французскому, тебя допустили к экзамену.

Мы подняли в деканате ведомости. Оказалось, что она права.

Выйдя из деканата, она сообщила новость:

— Я вышла замуж за пилота «Аэрофлота» и перехожу на работу в «Аэрофлот». В университет пришла всего на неделю. Знаешь, зачем?