В одно из воскресений к ним приехали жены и подруги. Они вышли из небольшого автобуса и направились к главному корпусу. Все маленького роста и все блондинки! Впереди вышагивала супруга Альберта Шестернева фигуристка Татьяна Жук, яркая блондинка ростом не больше метра шестидесяти пяти.

— Это артистки? — спросил меня слушатель из Чили.

— Нет, — ответил я. — Это группа сопровождения.

Каждый год мы разбивали слушателей по группам и на две недели отправляли в какую-нибудь область или республику для «знакомства с работой областной или республиканской комсомольской организации». Я два раза выезжал с группой в десять человек в Киргизию. Принимали нас на самом высоком уровне, возили по заводам, колхозам и в каждом месте кормили обедом. Однажды во время одного из обедов в совхозе мне предложили выпить глаз барана. Отказаться было нельзя, ибо это был почетный ритуал.

— Что мне делать? — спросил я у сидящего рядом секретаря ЦК партии республики.

— Быстро выпей и тут же запей фужером коньяка, — посоветовал он.

Что я и сделал. До сих пор вспоминаю с содроганием.

Обеды в Киргизии, особенно в сельской местности, продолжались долго, так долго, что иногда объявлялся перерыв. Однажды во время такого перерыва девчонки-переводчицы расположились на каком-то бугорке и начали петь. К ним подошел местный аксакал и посоветовал:

— Не надо петь. Она не боится, когда поют. Надо разговаривать. Громко разговаривать.

— Кто она? — весело поинтересовались переводчицы.

— Гюрза, — спокойно ответил он.

— И много их здесь?

— Много. Много…

Девиц как ветром сдуло.

— Подпиши, — убеждал я заместителя директора школы по хозяйственным вопросам.

Речь шла о ремонте флигеля, и Иван Кузьмич — так звали заместителя директора — наотрез отказывался ставить подпись.

— Тогда я тебя погублю, — пригрозил я. — Я скажу уезжающим африканцам, что лучшим подарком для комсомола будет обезьяна.

— Ну и что? — насторожился Иван Кузьмич.

— А то, что осенью они привезут обезьяну и подарят ее ЦК ВЛКСМ. А те, естественно, передадут на хранение нам, ибо только у нас есть возможность ее содержать. И ты, Иван Кузьмич, будешь возиться с обезьяной.

— Давай твою бумагу, — вздохнул Иван Кузьмич. — Подпишу.

Как-то, когда я уже работал в МИДе, мы с женой ехали по проспекту Вернадского, и я обратил внимание на новое современное здание.

— Было бы здорово устроить тебя сюда работать, — сказал я Ларисе.

Мы только что приехали из-за границы и Лариса подыскивала работу.

Действительно, место было удобное, по дороге из дома в МИД. По утрам я мог бы подвозить ее на работу.

Я подрулил к зданию и прочел: «Водоканалпроект при Госстрое СССР».

При Госстрое — это интересно. Мой старый знакомый Иван Кузьмич работал там в должности управляющего делами.

На следующий день я ему позвонил. После пяти минут о том, кто где и «почему не звонишь» я попросил помочь устроить Ларису на работу. Он уточнил адрес и сказал:

— Пусть завтра выходит на работу.

Я поблагодарил. На прощание он сказал:

— Ты уж, пожалуйста, в Госстрой обезьян не привози. Здесь их и так много.

На следующий день Лариса пришла в этот «Водоканалпроект». Ее уже ждали. Проработала она там до следующего нашего отъезда за границу.

В школе было четыре факультета: для советских слушателей, слушателей из соцстран, слушателей из капиталистических стран и африканцев. Я был деканом факультета слушателей из капстран, Виктор Якунин — деканом факультета африканцев. Я первый по алфавиту, он — последний. Это давало основание директору школы созывать все руководство от «а» до «я».

С Виктором мы дружили и, естественно, писали друг другу самые радужные характеристики.

Однажды заместитель директора Маша Гаркуша посмотрела характеристику, которую мне написал Виктор, и сказала:

— Не хватает одного слова.

— Какого? — спросил Виктор.

— Светоч, — ответила Маша.

В школу к нам часто приезжали генсеки компартий. Я встречался с аскетичным португальцем Алвару Куньялом, много было выпито с веселым венесуэльцем Хесусом Фарией.

Однажды в моем кабинете после второй бутылки коньяка разговорился секретарь французской компартии Рене Пике:

— Вам, скорее всего, живется не так, как вы бы хотели. Но нам без вашей помощи было бы плохо. Да, вы содержите и контролируете наши профсоюзы. Но это замечательно. Они свободны от патроната. Их никто не может купить! И мы многого добились. А ради уступок со стороны хозяев на митингах можно говорить все, о чем вы попросите.

Я часто вспоминаю эти слова теперь, когда профсоюзы западных стран освободились от опеки Суслова…