– Всего две, – усмехнулся Стефаньский.

– Немного больше, – возразила Шливиньска. – А кроме того, я прочла много хроник уголовных процессов, а также дела наших родных «вампиров». Там постоянно повторяется одна вещь. Эти извращенцы, или, как их называет капитан Полещук, сумасброды, при всей ловкости, позволяющей им довольно долго совершать убийства, не имеют воображения. Убивают всегда одним и тем же методом.

– Но каждый профессиональный преступник имеет свой любимый метод, которым чаще всего пользуется. – Жешотко счел необходимым подчеркнуть, что он разбирается в этих делах.

– Это так, – согласилась поручник в юбке. – Метод одного медвежатника легко отличить от метода другого. Но здесь мы имеем дело с чем-то совершенно иным. Четыре убийства и три способа их исполнения. Сначала острый нож, стилет или шило. Потом топор. И наконец, последние два убийства совершены из пистолета. Это, кстати, вполне понятно почему.

– Почему? – спросил майор.

– Обстоятельства двух последних убийств определили использование именно огнестрельного оружия.

– Не понимаю, – вмешался поручник Стефаньский.

– Прошу взглянуть на фотографию лица Червономейского. На нем выражение не только огромного ужаса, но и удивления. Этот человек не подпустил бы к себе убийцу на близкое расстояние. По крайней мере боролся бы с ним. Ведь у него был нож. Следы этой борьбы остались бы в теплице, а может, и на преступнике.

– Однако, – заметил Зайончковский, – выстрел в Червономейского был сделан с близкого расстояния. От двух с половиной до трех метров, как определил эксперт.

– Не исключено, что убийца сначала напугал свою жертву и, угрожая пистолетом, приблизился на три метра, чтобы не рисковать и убить одним выстрелом. Еще выразительнее обстоятельства сыграли роль при убийстве Делькота. Железнодорожник работал среди движущихся вагонов. Знал, что там он один. Должен был также знать об «алфавитном убийце», как его привыкли называть в Забегово. Фамилия железнодорожника как раз на «D». Хотя, будучи жителем поселка, он, возможно, чувствовал себя в относительной безопасности, не то что жители Забегово, чьи фамилии тоже начинались на «D», иначе он наверняка не подпустил бы к себе кого-то чужого.

– Это мог быть не чужой, а хороший знакомый.

– Присутствие даже лучшего знакомого в полночь на станции любому покажется подозрительным. Тем более в такое время, когда весь город охвачен паникой. Совсем другое дело – выстрелить в ничего не подозревающего железнодорожника из-за угла вагона. А потом убежать через поле в город. Пистолет обеспечивал преступнику стопроцентную безопасность. По моему глубокому убеждению, как Червономейский, так и Делькот погибли от одного и того же оружия и от рук одного человека, хотя теоретически может быть и такое: кто-то третий подделался под разыскиваемого нами убийцу и под его «маркой» свел свои собственные счеты.

– Оружие одно и то же, – заметил майор. – Сегодня из Катовице прислали результаты экспертизы. Я еще не успел подшить их к вашему делу.

– Я абсолютно уверена в том, что мы имеем дело с одним убийцей.

– Итак, к каким выводам ты пришла, Бася? – спросил капитан.

– Я считаю, что преступник, желая пустить следствие по ложному пути, убил троих совершенно случайных, наугад выбранных людей лишь для того, чтобы безнаказанно убить четвертого, которого он хотел убрать.

– Делькота?

– Необязательно. Во всяком случае одного из этой четверки.

– А почему не из шести или девяти? – Майор не мог сдержать раздражения, которое в нем вызывали логичность рассуждений девушки и ее холодная уверенность.

– Преступник полностью отдает себе отчет в том, что риск его «деятельности» с каждым новым убийством возрастает. Четыре жертвы – это для него лучший расклад. Одно убийство вызвало удивление. Второе еще никто не соотнес с первым. После третьего люди начали размышлять, не имеют ли они дело с сумасшедшим. Четвертое утвердило в этом мнении общественность не только Забегово, но и всего края, даже сотрудников милиции.

Убийца достиг своей цели при относительно малом риске. Зачем ему еще трупы?

– Вы утверждаете, что после этих четырех убийств в Забегово воцарится покой?

– Я в этом абсолютно уверена. Тем более что преступник имеет идеальное «оправдание» для прекращения своих действий.

– Какое?

– Он дошел до буквы «Е». Фамилий на эту букву в городе немного, и все лица с такими фамилиями получили милицейскую охрану. Общественность охотно объяснит прекращение активности преступника тем, что он испугался и по крайней мере на время оставил город в покое. А ведь подлинный маньяк, каковым считают преступника даже в этом кабинете, не запятнает своей репутации пропуском хотя бы одной буквы алфавита.

– Вы полагаете, – ядовитым тоном спросил комендант, – что все меры предосторожности, которые я предпринял, совершенно бессмысленны? Так?

Поручник Барбара Шливиньска смешалась:

– Этого я не говорила…

– Но это явно следует из вашего утверждения, что убийств больше не будет. Разве не так?

– Я убеждена, не будет, – твердо сказала девушка. – Но в таком деле, как это, осторожность никогда не помешает. Вот почему я также считаю, что меры гражданина майора правильны и должны осуществляться…