Шрифт:
Всплыла картинка из далёкого прошлого.
Ванечка Сёмин, круглый отличник по её предмету, бойко, с выражением продекламировал выученное наизусть стихотворение Аполлона Майкова и ждал от неё вполне заслуженной пятёрки.
Но тут троечница Света Козаченко грустно, едва ли не со слезой в голосе спросила:
– Вера Николаевна, а разве можно красу топтать? Ведь это же краса!
– А вот Ваня нам сейчас и объяснит.
Ваня не стал объяснять – думать про красу ему не задавали, а домашнее задание он выполнил. Вот смотрите, в дневнике у него всё записано.
Пятёрку Ваня получил: он ведь зазубрил набор не совсем понятных ему слов и даже выразительно прочитал, нигде не нарушив их порядок. Себе же Вера Николаевна поставила жирную единицу. Не за этот урок. За предыдущий. За тот, на котором она вводила детей в мир поэзии Аполлона Майкова и не донесла до них всей прелести этого стихотворения.
А ещё она поняла, что Света Козаченко не «серенькая мышка», как месяц назад охарактеризовала её завуч, листая классный журнал и представляя молоденькой учительнице её будущих учеников, а очень тонкая натура, способная интуитивно почувствовать то, мимо чего может равнодушно пройти отличник Ваня Сёмин.
Сколько уж лет минуло, а она помнит всех своих учеников. Ну, или почти всех. Причём, не только отличников. Помнят ли они её? Наверное, да. Пусть и не все, но помнят. Письма, приходящие по социальным сетям интернета, – тому подтверждение.
Два года назад, получив одно из них, Вера Николаевна долго вглядывалась в фотографию. Открытый, по-детски доверчивый взгляд немного грустных глаз может принадлежать только тому мальчику, мальчику из её невозвратной юности.
Она читала знакомое сочетание имени и фамилии, но не спешила открывать сообщение, которое прислал ей этот немолодой человек – она боялась ошибиться, ведь в мире столько однофамильцев!
«…я так долго искал Вас и, наконец-то, нашёл!»
Не ошиблась. Это, действительно, был он, Коля Иваненко, ученик её самого первого в жизни класса, того самого, о котором Вера Николаевна в самом начале семидесятых упомянула в коротеньком стихотворении…
Вечер веки туч устало смежилВетер за окошком глухо стонет.И чем чаще дождь, тем письма режеСогревают сердце и ладони.Груда непроверенных тетрадейПланов неоформленная масса,Да ещё забота: как мне сладитьС этим непослушным пятым классом?А класс был обычным: в меру шаловливым, но вполне управляемым. Просто очень уж хотелось молодой и совсем неопытной учительнице выглядеть степенной и строгой. Слава Богу, ничего из этого не получилось – дистанция между нею и её сорванцами исчезла сама собой.
«… мы с одноклассниками часто вспоминаем, как Вы читали нам «Кортик» и «Бронзовую птицу…»
Да, после уроков она читала своим непоседам те книги, которые обожала сама, а они знакомили её с жизнью своей деревни, учили вышивать крестиком рушники и петь на два голоса белорусские песни. (Кстати, такие неформальные отношения ничуть не вредили успеваемости учеников.) Именно эти дети помогли ей постигнуть азы искусства общения с ними, чтобы потом, уехав из той белорусской деревеньки за тысячи километров, до самого выхода на пенсию она никогда не испытывала необходимости напоминать классу, кто есть кто. Именно там она научилась никогда не требовать от учеников безоговорочного, то есть, слепого, подчинения, считаться с их мнением и не стесняться признать свою неправоту, если таковая имелась.
Был ли у неё авторитет среди учеников? Она об этом никогда не задумывалась. Но конфликтов, для разрешения которых традиционно вызывают в школу родителей и собирают педсоветы, у неё не было – сор из избы, то есть, из класса, не выносил никто: ни она, ни дети.
Видимо, уже тогда, когда Коля Иваненко был учеником пятого класса, молоденькая учительница навсегда стёрла разграничительную черту между собой и своими учениками.
Прошло много-много лет. Деревню, где она начинала свою педагогическую деятельность, уничтожил Чернобыль. Да и Коля, окончивший Белорусский государственный университет культуры и искусств и ставший преподавателем гимназии в белорусском городе Вилейка, давно уже не Коля, а Николай Михайлович. Это как раз тот случай, когда ученик превзошёл своего учителя. Но случай не единственный: среди её выпускников есть филологи и журналисты, директора школ и преподаватели вузов.
Вера Николаевна протирает очки, опять долго вглядывается в фотографию. Конечно же, это не Коля, а Николай Михайлович, но в её памяти он так и остался тем же добрым, застенчивым мальчиком с открытым взглядом почему-то всегда немного грустных глаз. И сегодня не Николай Михайлович, а именно Коля Иваненко, преодолев расстояние почти в полвека, пришёл к ней прямиком из своего детства и её невозвратной юности.
«…я так долго искал Вас и, наконец-то, нашёл! Хотя Вы, наверное, меня и не помните…»
«Здравствуй, Коля! Я помню тебя, я помню всё…
Спасибо тебе, мой милый мальчик, за добрую память обо мне, которую ты пронёс через всю жизнь…»
А годом ранее её нашла Света. Та самая «серая мышка». Признательные строки её письма чередовались с горечью невосполнимых потерь и заставили Веру Николаевну иными глазами взглянуть на то, что она выжигала калёным железом из своей памяти вот уже много лет. Оказывается, это так просто – выплеснуть с водой ребёнка.