Но Георгий не имел добродетелей великого отца, не прославил себя в летописях ни одним подвигом великодушия, ни одним действием добросердечия, свойственного Мономахову племени. Скромные летописцы наши редко говорят о злых качествах государей, усердно хваля добрые, но Георгий, без сомнения, отличался первыми, когда, будучи сыном князя, столь любимого, не умел заслужить любви народной. Мы видели, что он играл святостью клятв и волновал изнуренную внутренними несогласиями Россию для выгод своего честолюбия…Народ киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом княжеский за Днепром.

Несмотря на все написанное о Долгоруком, он велик уже потому, что «угадал» с Москвой, увидел ее перспективу. Близ Москвы лежала территория сразу нескольких княжеств: Суздальского, Смоленского, Рязанского, Северского, Новгородского, важный перекресток многих торговых сухопутных дорог и водных путей. В год своего «открытия» Долгоруким Москва была сельской княжеской усадьбой, где суздальский князь останавливался при своих поездках на киевский юг и обратно. В 1156 г. Юрий «заложил град Москву» пониже устья Неглинной и возвел вокруг нового городка деревянную крепостную стену, но не дубовую, которую построил позже Иван Калита. Построены были Кремль и первая церковь. В первоначальном своем очертании Кремль занимал территорию, равную трети нынешней. Боровицкие ворота Кремля названы были в честь бора, хвойного леса, покрывающего кремлевскую гору.

Город, возникший на перепутье между днепровским югом и верхневолжским севером, стал пограничным городком Суздальской земли.

2. МОСКВА В XII ВЕКЕ

Со временем возникновения и с географическим положением

Москвы тесно связана ее дальнейшая политическая судьба. Как городок новый и далекий от суздальских центров Ростова и Владимира, Москва позднее других суздальских городов могла стать стольным городом особого княжества. Задавая себе вопрос, каким образом Москва так быстро поднялась и стала политическим центром северо-восточной Руси, общество в XII в. затруднялось дать ясный ответ: быстрый политический подъем Москвы ему казался исторической загадкой, что отразилось в одном из многочисленных сказаний, предметом которых служит первоначальная судьба этого города и его князей. Одно из этих сказаний говорит так: «Кто думал, гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти? Стояли на Москве-реке села красные боярина хорошего Кучки Степана Ивановича».

Юрий увидел перспективность Москвы. Он и до этого строил города на Суздальской земле основательно, на века. Так, в основанном им пять лет спустя после Москвы – в 1152 г. – городе Переяславле-Залесском он построил каменную церковь Спаса и обнес новое поселение высоким земляным валом с деревянными башнями, с воротами в крепостной ограде – Спасскими, Никольскими и Рождественскими. В том же 1152 г. в основанном Юрием Долгоруким Городце на Волге строятся сразу две каменные церкви – во имя Спаса и Святого Георгия.

Каменное зодчество стало отличительной чертой градостроительства, развернувшегося в то время на Суздальской земле, хотя города были, как исстари, деревянными. Город Дмитров окружили двойные деревянные стены с двенадцатью башнями – такая крепость выглядела сильной и внушительной. Одноглавые, четырехстолпные или шестистолпные храмы, кубом вросшие в землю, возникают один за другим в стольных городах. Их объемы не столь велики, как в предыдущем веке, причем каждый храм образует плотный массив без лестничной башни и без галерей. Внушительны и непроницаемы гладь и толщина стен. Шлемообразный купол виден издали. Храм – как вобравшая в себя все силы твердыня, как богатырь, что не уступит ни на шаг.

Каждое княжество гордится своим собором.

От храма к храму, от крепости к крепости – таков путь через леса и просторы Руси.

Когда в 1160 г. пожар уничтожил ростовскую деревянную церковь, построенную в конце X в., летописец отмечал сокрушенно, что другой такой дивной церкви «не было и не будет». Но это искусство оказалось сильнее пожаров, оно ожило в белокаменной резьбе Владимиро-Суздальской Руси. Не характерно ли, что еще в 70-х гг. XII в., когда за владимирцами прочно укрепилась слава каменщиков, их по-старому называли в то время и древоделами. Мало что сохранилось от каменных построек Мономаха. Самые ранние из дошедших до нас храмов были воздвигнуты при Юрии Долгоруком. Это – церковь Бориса и Глеба в Кидекше, в четырех километрах от Суздаля, и собор Спасо-Преображения в Переяславле-Залесском.

Храмы-богатыри: их стены лишены украшений, щелевидные окна – словно бойницы. Эти храмы выстроены в суровое время, когда борьба за главенство еще не была завершена суздальскими владыками. Строг и прост храмовый интерьер. При Юрии церковь в Кидекше даже не была расписана, и богослужение происходило в ней среди голых стен. Это первая церковь, сложенная из белого камня, блоки которого идеально подогнаны друг к другу. От нее-то и пошло ослепительное сияние белокаменного зодчества, что создало нынешнюю мировую славу Владимиру. Позже в этот город, названный в честь основателя Владимира Мономаха, перенес свою резиденцию сын Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский.

Москва все же оставалась самой большой заботой правителя Суздальского княжества – от нее он получал в свою казну немалые торговые деньги. В 1156 г., по сообщению летописи, он «заложил Москву на устии же Неглинны, выше реки Яузы». Речь шла о сооружении новых деревянных укреплений, деревянного Московского кремля, а не об основании самого города.

В древнерусских летописях о Московском кремле времен Юрия Долгорукого почти ничего не было сказано. Только в ходе археологических наблюдений при строительстве Кремлевского Дворца съездов в 1956–1960 гг. удалось обнаружить остатки крепостной стены середины XII в., шедшей вдоль левого берега реки Неглинной (от мыса холма вверх по реке). Московская крепость виделась внушительной для того времени.