Функцию «держать и не пущать» исполняли, разумеется, партийные работники и администрация предприятий, но я не буду предаваться личным воспоминаниям на сей счёт. Отмечу только некий забавный момент: несмотря на жёсткость этой негласной, но всесильной политики сдерживания и затаптывания, почти у каждого проводившего её начальника имелись «свои доверенные инородцы». Например, «свои евреи», которых можно было продвигать по службе и даже посылать за рубеж, чтобы все видели: наше советское искусство и наша советская наука воистину интернациональны. Наличие таких «своих евреев» не значило, что все остальные были чужими или плохими; они были просто евреями.

Я привёл этот пассаж лишь с той целью, чтобы отметить некие аналогии между положением негров в США и евреев в бывшем СССР. Тут, разумеется, многое не совпадает: во-первых, негров тридцать миллионов, а не три; во-вторых, они не могут ассимилироваться в среде англосаксов и не стремятся к этому; в-третьих, они вовсе не запуганы, как евреи в Советском Союзе, и хранят свою национальную гордость; в-четвёртых, правительство США – без всяких дураков – держит их сторону. Но многие рядовые американцы, чуждые советского лицемерия («свои» евреи и просто евреи!) делят негров на хороших и плохих – и это деление в полной мере восприняли эмигранты из России.

«В Вашингтоне половина населения – негры, – говорили мне, – но это хорошие негры: они работают, а не сидят у страны на шее, не пьют, не колются, не хулиганят. А в Нью-Йорке много плохих негров, бездельников и преступников. Мы, налогоплательщики, их кормим. Так хоть бы они нас не трогали! Но как бы не так: попробуй, загляни в Гарлем!»

Хороший негр – это тот негр, который работает и преуспевает. Он, весьма вероятно, уважаемый врач, адвокат или учитель; он живёт рядом с вами, в районе, который считается «белым»; его дети играют с вашими детьми и ходят в ту же школу; он – стопроцентный американец, и соседи просто не замечают цвета его кожи; и с такими неграми, полностью интегрированными американским обществом, в Штатах нет проблем. Плохой негр плох не потому, что он чёрный, а потому, что не желает работать и склонен к нарушению спокойствия, насилию и противозаконным поступкам. Цвет кожи особого значения не имеет, но является как бы лакмусовой бумажкой, свидетельством подобных склонностей – как женский наряд на мужчине-гомосексуалисте.

Приглядитесь к американским фильмам, в первую очередь – к полицейским боевикам. Почти всюду присутствует хороший негр, полицейский сержант, а то и капитан, неустрашимый страж закона и справедливости; и почти всюду есть плохой негр, делец наркобизнеса, люмпен или мафиози. А рядом с ними действуют другие персонажи, белые, прокуроры и детективы – с одной стороны, и преступники – с другой. При всей незатейливости подобных сюжетов, картины тщательно подчёркивают одну – и совершенно справедливую мысль: есть хорошие парни и есть плохие парни, и неважно, кто из них чернокожий, а кто белокожий. Гораздо существенней разделение на «чёрных» и «белых» в сфере морали, нравственности, душевных качеств и склонностей, образа жизни и так далее.

И так далее, и тому подобное; но – тем не менее...

Видел я много фильмов с хорошими неграми, но не попадались мне картины, в которых негритянский юноша сочетался бы счастливым браком с белой девушкой – или наоборот, белый женился бы на негритянке. Я не знаю, насколько такая идея популярна в Штатах, и как реагировало бы американское общество на евгенический план перемешивания рас. Вполне возможно, как на катастрофу. Вернёмся к началу этого раздела и вспомним, что в 1988 году из 244 миллионов населения 29 млн. были неграми (в той или иной степени), а 17 млн. относились к латинос; значит, белых было около двухсот миллионов – всего в четыре раза больше, чем «цветных». Теперь представим себе такую фантастическую гипотезу, что в с я «цветная» молодёжь, юноши и девушки, сочетаются браком с белыми и в каждой семье появляется пара ребятишек; тогда через сорок-пятьдесят лет Штаты наполовину будут страной негров, латинос, метисов и мулатов. Я-то не возражаю против внуков с шоколадной кожей, но вот что думают по сему поводу белые американцы?

В беседах с ними я подобных щекотливых тем не затрагивал, но стремился потолковать о корнях, о том, кто из какого штата и кого числит в своих предках. Иногда говорили – с явной гордостью – о капле индейской крови, и гордость эта была понятна: индейская кровь как бы освящает право на владение землями и водами Америки и может цениться столь же высоко, как происхождение от первопоселенцев. Но ни один из моих собеседников не похвастал, что в жилах его есть негритянская кровь. Возможно, тут срабатывают всё те же штампы: чернокожие – бывшие рабы, а индейцы – представители диких, гордых и свободолюбивых племён. Но ведь точно такими же были и негры с Золотого Берега, пока их не привезли в Джорджию, Флориду и Алабаму!

Но вернёмся к современному состоянию дел, к хорошим и плохим неграм. На многих на них написано, что они – плохие или, скажем, нежелательные в приличном обществе; это заметно по диковатой внешности, по одежде, по манерам и, разумеется, по языку. Но ни на одном негре, самом представительном и культурном, не написано, что он хороший – достаточно хороший, чтобы поселиться рядом с вами. Такое мнение о нём можно составить только после длительного знакомства и соседства, причём желательно, чтобы в этом месте обитал ещё его отец, а то и дед; вот тогда – никаких расовых предрассудков!

Жертвами подобной ситуации сделались некоторые наши эмигранты. Казалось бы, им-то какое дело до негров? Ну уж, во всяком случае не большее, чем всем остальным... Как бы не так!

Наш эмигрант трудится и покупает дом в приличном районе – естественно, в рассрочку. Чтобы иметь облегчение с уплатой взносов, он часть дома сдаёт жильцам, а жильцов ищет, давая объявления в газету. Потенциальные жильцы звонят и на хорошем английском договариваются о цене и времени осмотра помещения; потом являются лично; и – ужас! – это негр!