Возвращаясь к ранее названным аргументам, можно высказать суждение, что мы все же имеем дело с достаточно специфичным модернизационным проектом, лежащим в соответствующем общем идейно-политическом поле. Все те вопросы, которые задавались в предшествующих модернизационных проектах, должны получить ответ, соответствующий нашим российским специфическим условиям. То есть вопросник задан, но ответы во многих случаях нам придется искать самим.

Так, вряд ли в истории имелся прецедент, когда в процесс модернизации вступает страна со столь разными уровнями развития секторов экономики, от практически модернизованных до просто архаичных. И при этом ставится именно задача модернизации, а не консолидации экономики, снижающей эти разрывы. Модернизации, которая в ряде случаев может эти разрывы лишь усугубить.

Следует ясно понимать, что консолидация, социальная интеграция – это совсем другие проекты, с другими политическими силами поддержки. Попытаться смешать эти проекты – значит не реализовать ни одного и потерять жизненно необходимое историческое время. Угроза такого смешения налицо. Даже в серьезном академическом проекте Института социологии РАН в вопросе «Какая идея должна стать ключевой для модернизации России?» в одном ряду стоят альтернативы: равенство всех перед законом; жесткая борьба с коррупцией; обеспечение социальной справедливости; формирование эффективной инновационной экономики; укрепление силы и могущества державы; возрождение русских национальных ценностей и традиций; расширение свободного предпринимательства и развитие конкуренции; демократическое обновление общества [14] . Ну воля ваша, господа. Не вполне понятно, почему в основе модернизации должна лежать идея? Но важнее, что в одном ряду находятся стратегии, далеко отстоящие от модернизации.

Так, модернизация, как показывает опыт, редко уживается с массовыми представлениями о социальной справедливости. Можно, конечно, сказать, что модернизация требует формирования определенной, довольно специфической социальной справедливости. К этому мы еще вернемся. Но думаю, что респонденты, отвечая на этот вопрос, вряд ли имеют в виду соответствующую модель справедливости. Ценность равенства всех перед законом, получившая, с большим отрывом, первый ранг среди указанных альтернатив, также имеет косвенное отношение к собственно модернизации. Формирование правового государства – задача, безусловно, важная, но, как показывает опыт успешных модернизаций XX века, этот успех достигается при очень разном уровне соблюдения писаных законов.

Грустно все это, когда теряется фокус проекта и под модернизацию подверстываются разные альтернативы развития. Если следовать логике данного проекта, то собственно модернизация не пользуется поддержкой и сейчас нужно заниматься другими компонентами развития.

На этом примере не стоило бы так подробно останавливаться, если бы он не был отражением более широкого стремления уйти от анализа конкретных специфических проблем российской модернизации. Именно модернизации, а не решения сразу всех наболевших проблем. Все сразу не решишь, это хорошо известно. Успех бывает лишь там, где есть понимание конкретных задач в их специфике и очередности.

За благодушество, за маниловщину придется заплатить очень высокую цену – провал проекта со всеми ранее обсужденными трагическими последствиями для судеб страны. Они притупляют чувство опасности, уводят от реальных и очень сложных проблем, решения которых требует успешный модернизационный проект.

Значит, нам предстоит ответить на общий для всех модернизаций вопрос о соотношении усилий по модернизации и по поддержанию социальной стабильности. Здесь у нас также много своей специфики, на которой мы остановимся ниже.

Проблема политического измерения модернизации часто рассматривается уж и вовсе кривобоко: сначала либерализация, а затем экономические изменения. При этом совершенно не анализируется цепочка влияния либерализации на модернизационные процессы. «Либералам» эта связь кажется самоочевидной, ровно так же, как «прорабам перестройки» казалась самоочевидной связь между гласностью, демократизацией и решением насущных, просто горящих социально-экономических проблем.

Давайте рассмотрим этот вопрос с конца, как в школьной задачке. Какая конкретно институциональная среда реально необходима ключевым агентам модернизации? Стоит задаться этим вопросом, и станет очевидно, что вряд ли проблемы политической либерализации окажутся на первом месте у этих агентов. Скорее их заботит представительство собственных интересов, для того чтобы формировать стимулирующую институциональную среду. Но как это представительство интересов связано с появлением либеральных персон на федеральных каналах или со снижением барьеров на парламентских выборах? Не окажется ли это представительство еще более ущемленным в реальной расстановке сил и влияний? И не потому ли началу успешной модернизации часто предшествует идеологическая атака на силы «старого режима», с тем чтобы компенсировать сложившуюся либеральную расстановку сил?

Мне ответят, что это скажется на общественной атмосфере, на активности. Думаю, что здесь и сейчас проблема не столько в стимулировании общественной активности, прежде всего бизнеса, сколько в конкретных механизмах трансформации социальных, экономических, да и политических запросов в изменение реального функционирования институциональной среды. Эта проблема гораздо сложнее, чем просто снятие раздражающих административных барьеров.

При этом отметим, что либерализация – приоритет для тех сил, которые косвенно участвуют в процессе модернизации. Так что призыв к ней сильно смахивает на подмену цели. Но учтем и последствия. Либералы традиционно на протяжении веков верят, что «освобождение» всегда ведет к благу народа. Но реалисты должны наперед задуматься, чем конкретно будет заполнен тот вакуум власти, который возникнет в результате ухода «вертикали», и как это скажется на условиях модернизации.