– Странно, насколько никогда не виданные земли могут казаться такими знакомыми.

Маппо зажмурил глаза: знакомый мягкий голос вырвал его из давних переживаний. Трелл взглянул на Икариума и ответил:

– Еще более странным является тот факт, что человеческая мысль может путешествовать так быстро и так далеко, за мгновение возвращаясь обратно.

Ягут улыбнулся.

– Да, с такими рассуждениями ты сможешь обследовать целый мир.

– А ты, Икариум, покинуть его.

Серые глаза Ягута сузились, когда он скосился на поверхность пустыни, покрытую множеством одних лишь булыжников. Лучше было бы забраться на какую-нибудь вершину, чтобы осмотреть с нее ожидающую их дорогу.

– Твои воспоминания всегда зачаровывали меня – с тех самых пор, как я расстался с большинством собственных. Но в большей степени это стало ощущаться в последнее время, когда ты, Маппо Трелл, начал с неохотой ими делиться.

– Я всегда вспоминаю свой клан, – ответил Маппо, пожимая плечами. – Крайне удивительно: обычные вещи ведут к такому непониманию среди давних друзей. Сейчас приближается сезон рождения скота, когда мы в негласном соглашении со степными волками начинаем отсеивать самых слабых детенышей. Но свою славу среди клана я заработал тогда, когда ночью проник во вражеский лагерь и обломал кончики ножей у каждого воина. Ни один из них так и не проснулся! – Маппо вздохнул. – Я носил эти кончики в течение долгих лет, привязав их к боевой портупее.

– Ну и что же случилось с ними потом?

– Их выкрали обратно более умные налетчики, – ответил Маппо, улыбнувшись еще шире. – Представь теперь славу этой девушки – а это была именно девушка – среди своих.

– Неужели она не прихватила с собой еще что-нибудь?

– Ах, оставь же мне хоть немного собственных секретов, друг, – Трелл встал, стряхнув с кожаных штанов пыль и песок. – Во всяком случае, – произнес он после паузы, – песчаная буря расширилась на треть с тех пор, как мы остановились.

Упершись руками в бедра, Икариум принялся рассматривать широкую темную стену, которая пересекала равнину.

– Мне кажется, она стала гораздо ближе, – прошептал он. – Родившись из волшебства, возможно, с помощью самой богини, она до сих пор продолжает растить свою силу. Я чувствую, как она подбирается к нам.

– Да, – кивнул Маппо, сдерживая дрожь. – Я удивлен, учитывая тот факт, что Ша'ика в самом деле погибла.

– Возможно, ее смерть была необходимой, – произнес Икариум. – В конце концов, неужели смертные со своей немощной плотью могут управлять такой огромной силой? Неужели смертные, оставаясь в живых, могут стать вратами, соединяющими Дриджхну и наш мир?

– Ты думаешь, она стала Всевышней? Неужели она больше никогда не сможет предстать перед нами в плоти?

– Возможно.

Маппо замолчал. Возможности развития ситуации множились каждый раз, когда они обсуждали Ша'ику, Вихрь и Пророчество. Теперь они вместе начали сеять друг в друге сомненья. «Кому же на пользу этот Вихрь?» Перед мысленным взором возникла ухмылка на лице Искарала Пуста, который неистово шептал: «Нами манипулируют – я чувствую это. Я всегда ощущаю это своим носом».

– Я заметил, как у тебя поднялись волосы на шее, – произнес Икариум с угрюмым смешком. – Что же касается меня, то я стал глухим к подобным мыслям, поскольку чувствую манипулирование в течение всей своей жизни.

Трелл кивнул, будто подтверждая какую-то собственную мысль, пытаясь на самом деле скрыть охватившую его дрожь.

– Ну и, – спросил он мягко, – кому же придется заниматься этими проблемами?

Ягут пожал плечами и взглянул вниз, подняв бровь.

– Я перестал задавать себе этот вопрос уже много лет назад, друг. Ну, что мы будем сегодня есть? Главный урок заключается в том, что тушеная баранина гораздо приятнее, чем ощущение удовлетворенного любопытства.

Маппо уставился на спину Икариума, который двинулся в сторону лагеря. «А что ты скажешь по поводу удовлетворенного чувства мести?» – подумал Трелл.

Они шли по древней дороге, подгоняемые яростными порывами наполненного песком ветра. Даже гралский жеребец начал уже спотыкаться от усталости, но у Скрипача не было другого выбора. Сапер абсолютно не понимал, что же с ними происходит.

Где-то в непроницаемой стене песка, судя по звукам, справа от путешественников, шла битва. Несмотря на непосредственную близость, ее участников до сих пор не было видно, а Скрипачу идея о разведке ситуации даже не приходила в голову. Испуганный и усталый. Скрипач своим возбужденным, паникующим умом смог прийти к единственно верному решению: только строгое следование древней дороге может спасти им жизнь. Стоит только свернуть – и они будут разорваны в клочья.

В доносящихся до них звуках битвы абсолютно отсутствовали лязг оружия и крики умирающих людей. Нет, этот шум, скорее принадлежал зверям: рев, лязганье зубами, рычанье, яростные призывы к террору, боли и дикой ярости – ничего человеческого. Скорее всего, в невидимой пока битве участвовали волки, однако к их рычанью присоединялись другие горловые звуки: стоны медведей, шипенье огромных кошек, рептилий, птиц и обезьян. «А еще демонов. Невозможно забыть этот демонический смех – даже кошмар самого Худа не может быть ужаснее».