Складывалось впечатление, что предугадать действия кулака виканов не было никакой возможности. Историк развернул лошадь, подъехал к источнику и быстро спешился, поморщившись от пульсирующей боли в бедрах и крестце. Он не мог сейчас продолжать двигаться дальше, да и лошадь тоже. Им были жизненно необходимы отдых и вода.

Вытащив постельную скатку из-под седла, Антилопа бросил ее на песок, усеянный листьями. Затем он ослабил ремни упряжи, снял инкрустированное седло с лоснящейся потом спины лошади, а затем, схватившись за поводья, отвел ее к воде.

Источник был вынужден пробиваться через толстый пласт камня; именно это объясняло столь медленное наполнение воды. Позволив в первую очередь напиться животному, Антилопа снял шарф и принялся фильтровать воду через материю в небольшую бочку, утоляя жажду и пополняя запасы.

Отвязав от седла продуктовый мешок, он накормил лошадь зерном, обмыл ее с ног до головы, а затем занялся установкой импровизированного лагеря. В течение всего этого времени Антилопу тревожила единственная мысль: сможет ли он теперь вообще когда-либо присоединиться к Колтайну и армии; может быть, тот попал в западню каких-нибудь кошмарных ночных призраков. «В конце концов, вполне возможно, что все они являются демонами». Однако в данный момент Антилопой руководила только усталость.

Он разложил скатку, а для защиты от солнца развесил сверху телабу. В отсутствие деревьев палящее солнце со временем полностью уничтожит этот оазис; для восстановления, если оно вообще будет возможно, потребуется несколько лет. До того момента, пока историка одолел сон, он размышлял о войне, пришедшей на их континент. Единственной ценностью в городах теперь стала вода. Армии стремились завоевать максимальное количество оазисов, которые были так же важны, как, например, острова в бескрайнем море. Теперь Колтайн всегда будет находиться в проигрышной ситуации: его цель ясна как день, к каждому появлению противники готовятся заранее... «при условии, что Камист Рело захватит источники первым. Но тому это сделать гораздо проще – в Армии Апокалипсиса нет нескольких тысяч беженцев, которых необходимо постоянно сопровождать». Наверное, впервые у Колтайна сложилась ситуация, когда обстоятельства оказались выше его.

Вопрос, который мучил историка до того, как он провалился в сон, пришел к безрадостному разрешению: все зависит от того, как долго Колтайн будет способен оттягивать неизбежный финал.

Антилопа проснулся на закате, а через двадцать минут он был уже в пути: одинокая фигура в сопровождении огромного количества ночных бабочек, которые летели над головой таким плотным ковром, что закрывали собой все звездное небо.

Бурун перекатывался по рифам на расстоянии четверти мили от берега, представляя собой фосфоресцирующую ленту под окутанным облаками небом. Час назад поднял ось солнце. Фелисин встала на небольшой, покрытый травой уступ, осматривая широкий берег белого песка. Девушку качало от усталости.

На огромном расстоянии, которое охватывал взгляд, не было видно ни одной лодки; внезапно Фелисин поймала себя на мысли, что на этот берег, возможно, еще ни разу не ступала нога человека. Лес, прибитый к берегу, и кучи выброшенных на него морских водорослей выстилали линию прилива. По пляжу сновало огромное количество небольших песчаных крабов.

– Что ж, – произнес Гебориец, приблизившись к девушке. – По крайней мере, мы сможем поесть, если эти твари окажутся съедобными. Жаль только, что проверить это обстоятельство можно только одним способом.

Старик вытащил из рюкзака большую мешковину и двинулся вниз к воде.

– Посмотри на их клешни, – крикнула Фелисин вслед. – Я бы не хотела оставить в них свои пальцы.

Бывший священник засмеялся, продолжив спуск. Сейчас его можно было увидеть только благодаря одежде; кожа старика стала абсолютно черной, а рисунок был различим только с очень близкого расстояния и при дневном свете. Видимые изменения внешности произошли и в других, менее заметных чертах.

– Теперь ты не сможешь причинить ему боль, – послышался голос Баудина с того места, где он разбирал свою поклажу. – И неважно, что ты думаешь по этому поводу.

– В таком случае нет никакого смысла держать рот закрытым, – ответила девушка.

У них оставалось воды на один, максимум два дня. Бурые облака, которые повисли над проливом, обещали дождь, однако Фелисин знала, что в их ситуации любое обещание могло оказаться ложью. Она вновь осмотрелась по сторонам. «Вот то место, в котором будут покоиться наши кости в виде небольших песчаных холмов. Хотя со временем исчезнут и они. Мы достигли берега, где ожидает только Худ, и никого больше нет. Путешествие духа и путешествие плоти... Я приветствую конец того и другого».

Баудин растянул палатки и принялся набирать ветви для костра. Гебориец вернулся с огромным кулем мешковины, зажатым между обрубками рук: через небольшие отверстия в ткани торчало множество клешней.

– Это блюдо либо убьет нас, либо заставит ужасно хотеть пить. И я даже не знаю, что на самом деле является более ужасным.

Последний раз источник с пресной водой они видели одиннадцать часов назад – небольшой влажный участок земли в неглубокой котловине. Прокопав глину на глубину размаха рук, они обнаружили воду, которая оказалась солоноватой и с привкусом железа.