Калам бросился вперед, приготовив для удара длинный нож, зажатый в правой руке. Внезапно слева появился еще один такой же волк – гора мышц с огромными челюстями. Заставив убийцу прильнуть к земле, зверь прыгнул на него, прижав к земле левую руку. Длинные клыки пронзили накидку, покрывающую плечи Калама. Ткань затрещала, и через мгновение зубы глубоко впились в его плоть.

Убийца извернулся и, совершив неимоверное усилие, воткнул острие правого длинного ножа в покрытый серой шерстью бок волка. С силой дернув на себя, он распорол брюхо зверя до самой шеи. Хватка ослабла; дернувшись, животное обмякло и упало вниз. Попытавшись вытащить лезвие, Калам почувствовал, как аренская сталь сначала изогнулась, а потом треснула.

Взвыв от боли, волк отпрянул назад, сгорбился и закрутился волчком, пытаясь зубами достать осколок лезвия, застрявший в шее.

Сплюнув изо рта песок. Калам вновь совершил переворот через здоровое плечо и встал на ноги. Первый волк, не выдержав яростных прыжков лошади, выпал из седла, вдобавок получив по голове солидный удар копытом. Зверь замертво упал на расстоянии полудюжины шагов; из его носа хлынул фонтан крови.

Где-то за стеной бурлящей непогоды скрывались остальные члены стаи: сквозь рев бури порой доносилось их визги и рычанье. Каламу стало очевидно, что они с кем-то боролись. На ум пришли слова Ша'ики о том, как Д'айверс безуспешно атаковал апторианку несколько недель назад. Вероятнее всего, Изменяющий Форму решил попробовать вновь.

Убийца увидел, как его лошадь бросилась прочь по дороге на юг, яростно подпрыгивая и оглашая округу громким ржаньем. Он обернулся назад, удостоверившись в том, что пара его обидчиков больше не сможет причинить вреда. Вокруг них растекались две большие лужи крови. Прислушавшись, Калам заметил, что звуки борьбы прекратились.

Спустя несколько секунд перед глазами предстал Апт. Темная кровь стекала по его спине и капала с острых клыков на землю. Ухмылка демона стала казаться еще более ужасной. Он покачал удлиненной головой и взглянул на убийцу своими темными, разумными глазами.

Калам нахмурился.

– У меня и так хватает проблем, а тут еще ты привлекаешь к себе старых врагов...

Демон щелкнул челюстью и принялся длинным змеиным языком слизывать с клыков капли крови. Калам заметил, что зверь дрожит: у шеи виднелось несколько довольно глубоких ран.

Вздохнув, убийца продолжил:

– Пока я буду лечить тебя, моя лошадь сможет умчаться слишком далеко, – открутив горлышко у фляги, висящей на поясном ремне, Калам недовольно поморщился и добавил: – Однако я обязан хотя бы немного промыть твои раны.

В ответ на его шаг вперед демон резко отскочил назад, угрожающе покачивая своей головой. Калам замер на месте.

– Дело твое, – нахмурившись, убийца подумал, что с этим демоном все же творится что-то странное. Он стоял на невысоком пригорке выбеленной под солнцем коренной породы, крутя головой и нюхая узкими ноздрями окружающий воздух. Сомнения убийцы усилились. «В чем же дело?» – думал он. Поразмыслив и глубоко вздохнув, Калам опустил взгляд на остаток длинного ножа, который до сих пор оставался зажатым в его правой руке. Пара этого оружия служила ему долгие годы с самой юности, символизируя собой два противоположных стремления в душе. «Которое же из них только что меня покинуло?»

Отряхнув пыль с телабы, он поднял с песка брошенный арбалет, перебросил его через плечо и двинулся на юг – вниз по дороге, ведущей к далекой бухте. В том же направлении, теперь на гораздо более близком расстоянии, двинулся Апт. Он низко склонил голову, а одинокая конечность с каждым шагом выбрасывала в воздух небольшие горстки пыли, которые в лучах заходящего солнца казались похожими на розовую муку.

Сожженные телеги, мертвые тела лошадей, коров, мулов, мужчин, женщин и детей, куски разрушенной домашней утвари – все это в беспорядке было свалено на огромном пустыре, расположенном к югу от Хиссара. Антилопа не видел ему конца и края. Там и здесь виднелись кучи трупов, напоминающие лишенные растительности холмы, – так ужасно закончились жизни большинства славных воинов... Захватчики не брали в плен, каждому живому противнику было уготовлено свое место в подобном кургане.

Сержант молчаливо стоял спиной перед историком на расстоянии нескольких шагов; удрученное войско также безмолвствовало. Сцена распростертой перед ними Котловины Вин'тила не воодушевляла ни одного из присутствующих здесь воинов. «Да, – подумал историк, – битва, которую последователи назовут Бат'рольской в честь небольшой деревни, расположенной на расстоянии менее одной лиги, расставила все точки над i».

Он склонился в седле и сплюнул на землю.

– Оказывается, и у раненого зверя имеются клыки, – с деланной печалью проговорил Антилопа. Однако в мозгу вертелись совсем другие мысли: «О, хорошая работа, Колтайн! В следующий раз они семь раз подумают, прежде чем решатся скрестить с тобой шпаги». Все лежащие здесь тела принадлежали хиссари – даже дети каким-то непостижимым образом были вовлечены в эту резню.

Черные опаленные следы пересекали поле битвы, подобно рубцам от огромных дьявольских клыков. Порой они перемежались огромными кусками сожженной плоти, причем сейчас было уже не важно, кому она принадлежала – людям или животным. С места на место перелетали огромные тучи ночных бабочек, пытаясь выбрать себе кусок пожирнее. Воздух был наполнен запахом волшебства, открытые Пути распространяли по всему окружающему пространству хлопья скользкой золы. На историка уже не действовал весь этот кошмар; его сердце окаменело насколько, что стало воспринимать только то, что приносило положительные эмоции.