– Если учесть, что Доктор утопил своё оружие, а разведка по Уставу проводится только парами, то самые нетерпеливые это я и Оружейник, – усмехнулся Механик.

– Я нетерпеливый – это точно, – сказал Оружейник и поднялся на ноги. – Пошли прогуляемся?

– Только недалеко, – предупредил Штурман. – И недолго.

– Мы рядом, – сказал Механик. – Если что – зовите.

Умник повис над водой вниз головой, убедился, что присоски держат надёжно, и огляделся по сторонам. И сразу заметил на севере, где было гораздо светлее, берег и на нём четыре человеческие фигуры.

– Вижу Штурмана, Механика, Доктора и Оружейника, – доложил он Вишне. – Они живы и находятся на северном берегу, который от нас ровно на расстоянии семьсот пятьдесят метров.

– Очень хорошо! – обрадовалась наверху Вишня. – А как там «Пахарь»?

Робот глянул под воду и увидел, как от красно-оранжевого пятна корабля отделилось маленькое пятнышко, в котором Умник без труда узнал вездеход АМ-257 «Мураш». Пятнышко отделилось и медленно начало увеличиваться в размерах.

«Всплывает!» – догадался робот и тут же доложил об этом наверх.

– Умник, – сказала Вишня, – ты знаешь, что мы с тобой дураки? Нам не в космосе путешествовать, а этих, как их… коров пасти. Да и то, боюсь, наших мозгов и на это дело не хватит. Скажи, у тебя рация есть?

– Конечно, – ответил, чуть помедлив, робот.

– Так какого… ты до сих пор не связался с Капитаном?!!

– Э-э… так ведь команды не было, – несколько, как показалось Вишне, смущённо пробормотал Умник. – Опять же, Капитан мог бы и сам со мной связаться.

– Команды… Небось, когда ты соображаешь, то и без команды прекрасно действуешь. А у Капитана, вероятно, и без нас забот полон рот. Впрочем, и я тоже хороша. Умник, даю команду: немедленно свяжись с Капитаном!

– Слушаюсь! – бодро гаркнул робот и включил рацию.

Пятеро людей, одна лируллийка и один корабельный робот сидели в тёплом и довольно просторном нутре вездехода «Мураш», грелись и обменивались впечатлениями.

– Друзья, – заявил Доктор, когда первый всплеск эмоций пошёл на спад. – Как врач, я настоятельно рекомендую… Нет, даже требую сейчас пообедать, а потом немного поспать. Наши подвиги и приключения никуда не денутся, а нервным системам нашим после всего пережитого требуется хоть краткий, но отдых. Разумеется, к Умнику это не относится. Пусть бдит. Вы как считаете, Капитан?

– Я «за», – сказал Капитан. – Действительно, как-то много сразу всего… Приказываю: экипажу обедать и спать. Времени у нас впереди навалом, торопиться некуда. Умник, накрывай на стол!

– Капитан, – спросила Вишня, которая уже успела принять человеческий облик, я не нуждаюсь во сне так, как вы, люди. Разрешите мне это время использовать для чтения рукописи Человека-Т, которую вы, как я вижу, захватили с собой?

– Э! – воскликнул Механик. – Так не честно. Я тоже хочу послушать!

– И я!

– И я хочу!

– Меня не забудьте!

– Сумасшедший дом, – констатировал Капитан. – Ладно. Вишня, если вы не против, почитайте нам, детишкам, немного после обеда вслух из этой книжки. Но потом всем спать!

– А как же! – хором ответил Капитану послушный экипаж.

Мы провели с Машей совершенно чудную ночь и весь следующий день. Это было воскресенье, но, когда ты отдыхаешь на море, у тебя каждый день воскресенье, и я на время забыл о том, что завтра мне надо идти на работу.

Мы валялись на пляже, купались в изумительно-прозрачной и тёплой воде, обедали в очень дешёвом по московским меркам кафе (кормили там, однако, вкуснее, чем в иных московских ресторанах), которое было устроено прямо на отплававшем своё кораблике, гуляли вдоль речки по тенистому, уже приготовившемуся к осени, лесу.

Нам было хорошо. Маша оказалась москвичкой и занималась с отставшими в развитии детьми с нарушениями речи в каком-то специализированном детском саду. Ей только что исполнилось двадцать два года, и с каждой минутой она нравилась мне всё больше и больше. Она обладала удивительно гармоничной, ладной и крепкой фигурой. Не коренастой, а именно крепкой, наполненной какой-то изначальной силой и здоровьем. Такие фигуры больше присущи, вероятно, девушкам из отдалённых, не тронутых тлением цивилизации территорий и местностей нашей по-прежнему необъятной родины, нежели жительнице крупнейшего и греховнейшего в мире мегаполиса. Ноги не длинные и не короткие, не худые и не толстые, а именно такие, как надо, – округлые икры, маленькая точёная коленка, крутые и сильные бедра. Высокая грудь, руки, по всему видно, привыкшие ко всякой работе, но с узкой кистью и длинными изящными пальцами. Совершенной формы зад, гордая шея, большие кругловатые тёмно-карие глаза… Впрочем, описывай, не описывай, а всё равно ничего не получится. Каждый в любом описании увидит своё, так же, как и я видел Машу так, как больше не увидел бы никто.

Но бесконечный, казалось бы, день всё же начал клониться к вечеру, и передо мной встала проблема возвращения в Москву. Точнее, проблемы возвращения как раз не существовало. Существовала проблема принятия мной решения и последующего выполнения этого самого решения. Того или иного.

Над нами довлеют стереотипы поведения, из-за которых практически никто из нас не может себя чувствовать воистину свободным. Да и как не довлеть, когда любой человек вынужден ежедневно зарабатывать на хлеб насущный и опутан десятками иных мелких и крупных проблем? Это теперь я могу посмеяться над своими прежними тревогами, а тогда мне казалось… Впрочем, это неважно. А важно то, что в Москву я решил всё-таки вернуться. И я вернулся. Рано утром, оставив на туалетном столике рядом со сладко спящей Машей записку о том, что, к сожалению, вынужден теперь уйти по срочному делу, но вечером, в семь часов, обязательно жду её у скульптуры дельфина и русалки на Центральной аллее…