– Тык… Растудыт твою… – непозволительно для интеллигента выразился Акакий. – Все ж с Белкиной этой мучаемся! Надо узнать, где ее вторая матушка проживает, которая неприличная! Приехали в институт, а там – фиг! Ничего не сказали. Вот Клавочка и взбесилась! Ну сколько ж можно! Роем, роем, а толку чуть!

– Ладно, папа, утро вечера мудренее, – успокоил отца Данила, как-то странно взглянув на сестрицу.

Вскоре к ним выплыла и Клавдия Сидоровна. Того, что у нее только начиналась нудная болезнь депрессия, она и не заметила, а сейчас вся лучилась искренним удовольствием.

– Володя, ты знаешь, я решила дать рыбкам имена, – никого не видя, сообщила она.

Аня запыхтела. Вот так всегда – мамочка либо кого-то люто ненавидит, либо уж так полюбит, что вроде остальных и на свете не существует.

– Я назвала одну – Джульеттой, а другую Жозефиной. Тебе нравится?

Володя крякнул, потом придал лицу соответствующее серьезное выражение и робко не согласился:

– Понимаете, Клавдия Сидоровна, имена вы выбрали замечательные. Только ничего, что одна из рыбок – мальчик?

– Ах ты ж батюшки! Хорошо, я сейчас еще на них посмотрю, придется придумывать и кавалеру достойное имя, – всполошилась женщина и шумно унеслась обратно в комнату.

– И зачем ей эти детективные дела, занималась бы аквариумом… – задумчиво проговорила Аня. – Да уж, наша мама в прошлой жизни была скорее всего рыбкой.

– Синим китом, – так же задумчиво добавил Акакий.

Вечером дома Клавдия Сидоровна занималась тем, что, не отрываясь, наблюдала, как новые жильцы аквариума уверенно осваиваются среди многострадальных гупешек. И вдруг зазвонил телефон.

– Мама… – каким-то замогильным голосом произнесла в трубку Аня. – Я сейчас проводила спиритический сеанс, вызывала духов. Спросила про ваши дела, и они мне ответили – гулящая женщина, которую вы ищете, проживает по улице Строительной, семь, в четвертой квартире. Это Курганова Марья Васильевна.

– Ой, доченька! Вот умница! Я сейчас запишу… Так, записала… А ты не спросила у своих духов, куда я свою голубенькую кофточку задевала? Такая славная кофтенка, а не могу найти уже третью неделю, прямо не знаю, что надеть!

– Ма! Ну ты совсем! Сама поищи, – возмутилась Аня и попрощалась.

– Кака! – счастливо воскликнула Клавдия Сидоровна. – Мы завтра едем к Кургановой, ты рад?!

Акакий уже дремал. Услышав вопли супруги, он с трудом приоткрыл глаза и тихо спросил:

– Клава, а завтра нельзя про… про Курганову?

– Ты должен уже сейчас внутренне подготовиться, составить предварительный диалог, так сказать, а то опять блеять будешь. Хотя… Я сама с ней завтра поговорю!

– Хоть бы знать, с какого боку эта Курганова, – еле слышно пробубнил Акакий и накрылся одеялом с головой.

Клавдия тоже собиралась отойти ко сну, уже даже облачилась в ситцевый пеньюар, как телефон снова напомнил о себе.

– Алло! Это Иван Александрович Осипов! – гневно выкрикнул мужской голос, едва Клавдия сняла трубку.

– Ах, Ива-а-ан. А это я вам звонила. Вы ведь потеряли паспорт, верно?

– Скорее всего, у меня его кто-то выкрал, я никогда не теряю документов.

– Да полно вам, кому нужна эта ваша краснорожая паспортина! Я нашла тут ваши кое-какие бумажки и сразу звоню. Хотите – забирайте. Мне даже вознаграждения не нужно. Только уж приезжайте за ними сами, я к вам не собираюсь тащиться к черту на кулички!

– А откуда же вы знаете, что я живу у черта на куличках? – въедливо поинтересовался Осипов.

– Так… так здесь же прописка стоит! – нашлась Клавдия Сидоровна.

Мужчина хрюкнул в трубку и тон снизил.

– Когда я могу приехать?

– Завтра… Нет, завтра с утра меня не будет…

– Но у меня билет! Мне нужно срочно улетать! Я и так звоню вам с самого утра!

– А я вам назначала время – в девять, и нечего было тревожиться.

– В какое девять! В девять я все провода оборвал, вас не было! Давайте я сейчас заеду! Я же серьезно говорю – мне улетать нужно послезавтра утром!

– Вы себя дурно ведете, – напыжилась Клавдия, решив ни за что не отпускать парня из города. – Я не отдам вам документы завтра, вы их получите только послезавтра вечером, в пятницу.

– Вы – дрянь! Немедленно отдавайте паспорт!

– А ты дурак! В моем лице ты сейчас оскорбляешь свою судьбу, понял? Значит, тебе так на роду написано – никуда не ехать, олух! А квочку свою не держи, пусть едет! И придешь в пятницу, к девяти вечера! И вообще, не зли меня!

Осипов замолчал, в трубке слышалось только его пыхтение, потом просто сказал: