– Какое место?

– Ну, рядом с тем, которое называют Мыс Дьявола. – Д`Отремон пытался не придавать этому важности. – Там деревня с очень скромными и бедными людьми, где чинят сети и лодки. Среди этих бедных людей…

– На окраинах Сен-Пьера среди бедных людей есть много сирот, нищих и несчастных мальчиков. Но тебе никогда не приходило в голову приводить кого-либо, а тем более в качестве друга твоему сыну, я бы сказала, в качестве брата.

– София!

– Именно в таком качестве ты привез этого попрошайку! – воскликнула София, краснея от гнева. – Я думаю, имею право спросить тебя, почему ты привез его сюда? Что у тебя с ним общего? Почему он не может одеть одежду работников, а должен одевать одежду Ренато? Почему наш сын должен его приветствовать? И именно в нашем доме мы должны предоставить ему место, хотя есть сотня бараков для работников, где всегда может поместиться еще один?

– Всегда считал тебя женщиной благородных и великодушных христианских чувств, София.

– У меня хватает сострадания к несчастным, и это неоднократно тебе казалось излишним.

– Когда речь о том, чтобы не баловать слуг, которых я силой должен заставлять признавать во мне единственного хозяина. Нельзя управлять имением, этим захолустьем, без абсолютного уважения к власти, без дисциплины и наказаний, которые заставят уважать эту власть. По этому поводу мы спорили много раз. А в этом случае…

– В этом случае, все по-другому. Я это знаю, вижу и ощущаю. Это не просто жест сострадания. Это жест возмещения ущерба. Этот мальчик тебе важен для себя самого. Очень важен, даже слишком.

– Ну хорошо, София. Я скажу правду. Этот мальчик – сын человека, с которым я повел себя плохо. Человека, который разорился по моей вине. Он умер в чудовищной нищете. Думаю, долг совести – помочь ему, – на мгновение он потерял уверенность. – Что происходит? Почему ты на меня так смотришь? Ты не веришь?

– Мне это кажется очень странным. Ты разорил многих, но никогда не приводил их детей к нам в дом. Более верна другая история. Этот мальчик – сын женщины, которую ты любил!

Это прямое и точное, словно дротик, обвинение Софии метнулось, полетев в холодную броню равнодушия, в которую напрасно пытался одеться Франсиско Д`Отремон, и попало в цель. На мгновение показалось, что он готов взорваться от гнева. Затем медленно взял себя в руки, потому что эта светлая и хрупкая женщина, болезненная, словно цветок из оранжереи, была единственной, которая, могла укрощать его своенравные порывы, растворять в усмешке или двусмысленном выражении лица его бурю и превращать в неестественно-обходительное поведение.

– Почему ты всегда так упорно стремишься думать о том, что может тебя мучить?

– Я думаю о плохом, и предугадываю… угадываю, к сожалению.

– В данном случае нет.

– В данном случае более чем. Это создание чей плод любви? Почему у него нет имени? Какова фамилия человека, которого ты разорил и кому хочешь вернуть долг, давая его сыну приют?

– Ладно, дело в том, что мужчина, о котором я тебе сказал, не смог дать фамилию этому мальчику, не позаботился, такое случается. Обещая ему позаботиться о нем, я успокаивал, к тому же, свою совесть. Ты не хочешь, чтобы я сдержал обещание, которое давал умирающему, мне благодарному, и только потому, что в эту красивую головку вошла столь несуразная идея.

– Ты не успокоишь меня этими душещипательными историями.

– В таком случае мне следует уточнить кое-что: я пообещал, поклялся помочь этому мальчику. Не думаю, что он будет тебе хоть чуть-чуть надоедать. Я сам займусь его обучением.

– Как вторым сыном? – горько намекнула София.

– Как другом и верным слугой Ренато, – решительно отрезал Д`Отремон. – Я научу его любить, защищать, оказывать помощь и защиту Ренато, когда будет необходимо.

– Его защиту?

– А почему нет? Наш сын не силен и не отважен.

– Ты бросаешь мне это в лицо, будто это моя вина.

– Нет, София, я больше не хочу продолжать этот спор, но мы должны смотреть правде в глаза, наш сын из-за избытка твоей заботы и ласки не тот, кем должен быть для борьбы и обязанностей, которые могут свалиться на него уже завтра. Я и раньше говорил тебе, что ему не хватает смелости, силы, отваги. Пришло время приобрести эти качества.

– Мой сын поедет обучаться в Европу. Не хочу, чтобы он стал мужчиной среди этих дикарей.

– У меня на него другие планы: я хочу, чтобы он вырос здесь, глубоко познал землю, на которой должен развиваться, знал, как управлять в будущем этим маленьким королевством, которое я оставлю ему в наследство. Если бы у нас была дочь, то последнее слово было бы за тобой. А он мальчик и нужно, чтобы он стал мужчиной. Поэтому я так говорю и приказываю.

– А этот мальчишка, которого ты привез?

– Этот мальчишка уже почти мужчина, и великолепно послужит моей цели. Я займусь тем, чтобы он знал, что всем обязан Ренато, и его долг отдать жизнь, если потребуется. Это будет моя месть!

– Месть за что?

– За судьбу, участь, как хочешь называй. Прошу тебя, не будем больше говорить об этом деле, София. Позволь мне самому все уладить.

– Поклянись, что все сказанное – правда!

– Могу поклясться. Ничего из сказанного не было ложью. Кроме того, я не делаю ничего окончательно. Просто хочу проверить мальчика, стоит ли ему помогать. От этого будет зависеть его судьба. Если в его венах есть кровь, о которой говорится, то он докажет это.