Шрифт:
– Хватит, София, хватит!
– Этот ребенок твой сын! Ты не можешь этого отрицать. Это твой сын, сын одной из развратниц, с которыми ты всегда меня обманывал. Из какой лужи ты его вытащил и привез в мою семью, чтобы он стал товарищем моего сына?
– Ты замолчишь?
– Нет! Не замолчу! Пусть меня услышат глухие! Потому что я не буду смиряться с этим! Это твой сын, я не хочу видеть его здесь! Убери его из этого дома! Убери, или я уйду со своим сыном!
– Ты хочешь устроить скандал?
– Меня это не волнует! Я поеду в Сен-Пьер! Губернатор…
– Губернатор делает лишь то, что хочу я! – заверил Д`Отремон, понизив голос, что делало его еще более угрожающим. – Ты будешь смешной!
– Маршал Понмерси был другом моего отца, он знает моих братьев, он меня поддержит! Потому что я…!
– Замолчи! Замолчи!
– Папа! Что ты делаешь маме? – закричал Ренато и с волнением приблизился.
Д`Отремон отпустил белую шею, которую безумно сжимал руками. Пошатываясь, он отошел, в то время как сын порывисто бросил:
– Не трогай ее! Не причиняй ей вред, потому что я… я…!
– Ренато! – упрекнул Д`Отремон.
– Я убью тебя, если ты ударишь маму!
Д`Отремон отошел еще дальше, бешенство вдруг потухло, он был в изумлении. Он посмотрел на ладони, сжимавшие шею Софии, а затем, резко повернувшись, скрылся во тьме.
– Ренато! Сынок! – воскликнула София и зарыдала.
– Никто не причинит тебе вреда, мама. Никто никогда не причинит тебе вреда. Того, кто причинит тебе зло, я убью!
5.
– Что это такое? Сеньор Д`Отремон? – этот вопрос Ноэль задал слуге Баутисте.
– Да, белая лошадь хозяина. Дьявол поселился в этом доме с тех пор, как приехал этот проклятый мальчишка.
– Замолчите! Замолчите! Должно быть, что-то случилось!
Педро Ноэль поспешно вышел из роскошной спальни, куда его поселили. Ему было мало только смотреть из окна. Он вышел на окружавшую дом широкую галерею, спустился по каменной лестнице, удивленными глазами проследив за белой лошадью, которая при свете луны скрылась в полях, и воскликнул:
– Сеньор, сеньор… Какой ужас!
Другие глаза тоже видели удалявшуюся гордую фигуру Франсиско Д`Отремон на любимой лошади. Другие детские глаза, раскрытые от удивления, а возможно от испуга, были глазами Хуана. Он все слышал из той комнаты, где находился отсек для слуг, и сейчас уже вышел из дома, побежал как безумный, пока чья-то ладонь не схватила его за руку, удерживая.
– А ты куда пошел? – спросил Баутиста. – Куда идешь, я тебя спрашиваю.
– Я шел… Я…
– Тебе никуда не надо идти, только спать, что велели уже два часа назад.
– Дело в том, что сеньор Д`Отремон…
– Тебя не касается то, что делает сеньор Д`Отремон.
– Но сеньора София…
– Это еще меньше тебя касается.
– Дело в том, что я все видел и слышал. Я не хочу, чтобы по моей вине…
– В то, что происходит по твоей вине, тебе тем более не следует вмешиваться. Ты не распоряжаешься и не приказываешь себе. Тебя привезли, чтобы подчиняться и молчать. Иди в свою комнату. Иди в кровать, если не хочешь, чтобы я тебе это сказал по-другому. Иди! – он резко толкнул его в комнату и закрыл дверь на ключ.
– Откройте! Откройте! – кричал мальчик, с силой стуча в дверь.
– Замолчи, проклятый! Я тебе открою, когда придет хозяин! Замолчи!
– Ана, мне нужно немедленно поговорить с сеньорой.
– Сеньора никого не хочет видеть, сеньор Ноэль. У нее мигрень, а когда у нее мигрень, она никого не желает видеть.
Медленный, без выражения, приторный и тяжеловесный голос любимой служанки сеньоры Д`Отремон, растягивался словно мягкое препятствие, задерживая напор нотариуса, который уже собирался пройти под занавесками, закрывавшими вход в покои Софии.
– Я должен сказать ей очень важное, – настаивал Педро Ноэль.
– Сеньора никого не слышит, когда у нее болит голова. Она говорит, что ее боли усиливаются, когда с ней разговаривают. К тому же, сейчас очень рано.
– Доложи обо мне, скажи, это срочно, и увидишь, что она меня пустит.
Служанка-метиска улыбнулась, показывая белые зубы и качая кудрявой головой, украшенной маленьким кружевным чепчиком на французский манер. Мягкая и упрямая, упорная и кроткая, казалось, у нее был дар истощать терпение нотариуса.