Шрифт:
– Жаль! Ну, передавайте Валентину Карловичу привет, при случае.
– Спасибо, при случае передам – непременно… Мистер Финн, думаю, у нас тут в ближайшие часы будет жарко. Сколько у вас патронов?
– Три десятка.
– Негусто, черт… Да и у нас тоже: мои люди, – он кивнул на безмолвную троицу за спиной, – были просто на патрулировании железной дороги и к перестрелке с полутора сотнями тонтон-макутов вовсе не готовились… А что сулит нам майор Гренджерфорд? будет помощь?
– Постойте! – прервал их Ветлугин. – Так вы знакомы? Через этого самого… Гренджерфорда?
– Вовсе нет… – Финн озадаченно переглянулся с Риверой, а тот укоризненно напомнил ему: «Да они же тут еще ничего не знают – откуда бы?..»
– Простите, сэр, но как раз сегодня утром Техас с Калифорнией вступили в войну на стороне Конфедерации!
Ну, я вас поздравляю, Аркадий Борисович, вздохнул он про себя, обводя взглядом своих хранителей (ниспосланных молитвами падре Игнасио, не иначе…) и выгоревшую осеннюю степь вокруг, где сейчас надлежало размечать сектора обстрела. Да и погода была подстать раскладу: нет, чтоб нормальное солнце или хотя бы нормальный дождь – а тут какой-то противоестественный микст, и обрубок радуги, криво подсунутый под серый ноздреватый чугун тучи, никак не располагал к поискам там горшка с золотом… Для чего я приехал сюда?! – в круг всех этих честных контрабандистов?.. Конец третьей части– ------------------------------------
*Прозвище шестнадцатого президента США Авраама Линкольна (прим. ред. ).– ------------------------------------
никаких наречий, кроме родного, не знал и знать не собирался – а серьезность момента совершенно не располагала к облачению в дипломатическо-протокольные вериги Старого Света: никаких переводчиков, одни телеграфисты.
«Вы ни с того ни с сего убили три с половиной сотни наших, Эйб. И я не смогу проглотить такое блюдо, не подавившись – даже с подливкой из этих ваших “извинений” и “дружественного огня”. Как выразились бы у вас в стране: “Мои избиратели такого не поймут” – уж извини».
Да уж… «Серхио, война не нужна ни вам, ни нам». «Согласен, Эйб. Но с поправкой – от ваших же Отцов-основателей: “Выбирая между войной и безропотным подчинением кому бы то ни было, мы всегда выберем войну”». Президент, обернувшись, бросил мимолетный взгляд на толпящихся оплечь советников; советов от них сейчас было – как от козла молока. «Ты что-нибудь можешь предложить нам, Серхио?» «Могу. По данным нашей разведслужбы, рейд Гудвина не был согласован с Центральным командованием. Это действительно так?» Решать надо было мгновенно; спустить же шкуру с ротозея-Пинкертона еще успеется. «Скорее нет, чем да». «Тогда есть вариант. Вы обвиняете Гудвина в государственной измене и вешаете его на рее “Резольюшена”. Публично и в течение ближайших часов. На фоне официального правительственного заявления об уважении нейтралитета Техаса. Тогда я берусь протащить через Конференцию вашу байку о “дружественном огне” и утихомирить “ястребов” в нашем Нэйви, рвущихся немедля ввязаться в вашу Гражданскую войну на стороне Ричмонда. Хотя это будет очень нелегко». На секунду президента посетила подлая мыслишка – «Как славно было бы, если б Гудвин погиб во время своего дурацкого прорыва…» А ведь никаких иных вариантов, похоже, и вправду не просматривается… «Мои избиратели такого не поймут», да; а – армия?.. «Это и есть ваше “калифорнийское предложение”, Серхио – то, от которого “невозможно отказаться”? Сожалею, но я не могу его принять. Приказ можно отдавать, лишь если ты уверен, что его станут выполнять – if you know what I mean». Лента замерла на добрых пять минут (похоже, Серхио консультировался со своими Негоциантами – или как у них там, на Диком Западе, принимают решения о войне и мире) и затем неумолимо поползла вперед: «Это – последнее ваше слово, ваше превосходительство?» «Да. Но мир лучше войны, подумайте об этом, пожалуйста, ваше высокостепенство». «Разве я говорил о войне? Однако адмиралы могут ведь предпринимать авантюры – во славу Родины и в обход Центрального командования – не только в вашей стране. Прощайте, ваше превосходительство». Вот и всё… Телеграфист подал знак, что на том конце провода больше никого.– Есть у нас возможность установить связь с этим чертовым Гудвином и его чертовой эскадрой? – спросил он в пространство.
– Боюсь, что уже нет, сэр.
– Ну так изыщите такую возможность, черт побери! Чего стоят все ваши шпионы и дипломаты в Тексасе, если они не способны даже на такую чепуху! Вы хоть понимаете – что сейчас поставлено на карту?!
– Так точно, сэр, понимаю, – президент лишь сейчас сообразил, что собеседник не принадлежит к числу его советников, а только что прибыл из военного ведомства – надо думать, со срочными и скверными вестями. – Я имел в виду, что связываться, похоже, уже не с кем: эскадры Гудвина больше нет.
– Как это понимать, черт побери?!
– Под утро эскадра подверглась торпедной атаке и потеряла три корабля. Никакие подробности атаки пока неизвестны, ясно только, что опять – какое-то новое оружие. В строю остаются лишь «Резольюшен» и сильно поврежденный «Йорктаун»…
«Повесьте Гудвина на рее “Резольюшена”…» Так тот, выходит, уже знал?..– Shit! Уничтожьте все переговорные ленты, немедля. Если хоть что-то просочится в газеты – ответите головой, по законам военного времени!
Устье Миссисипи близ Нового Орлеана, фрегат калифорнийского Нэйви «Кашалот», 16 октября 1861, 13:20 (19:20 по Гринвичу).– Ракурс хорош, но горизонт завален!.. – бескровные, в синеву, губы Максудова кривила своеобычная его саркастическая усмешка; уносить адмирала с палубы никуда не стали – уложили, оперев спиной о снесенную грот-мачту, как тот и просил («Дайте хоть тут ощутить себя Нельсоном при Трафальгаре!..») – Ну как, сойдет за «историческую фразу»?
– Это не горизонт завален, компаньеро командующий, это палуба! – жалобно встрял его адъютант, капитан-лейтенант Клархайт.
– Спасибо, капитан, я в курсе! – выкашлял последний свой смех адмирал: розовая пена в уголках губ, отходит, всё.
«Ну что за болван, – раздраженно думал кавторанг Елатомцев, четверть часа назад принявший командование максудовским “Кашалотом”, а спустя десять минут уже отдававший команду “оставить корабль” – успев еще в промежутке получить тяжелое ранение в правую руку, – и за что его только адмирал держал, пропадет ведь теперь сам-то по себе…» Палуба фрегата обозначила растущий крен – калифорнийский флагман довольно быстро уходил в воду правым бортом, – но ракурс был и впрямь хорош: слева направо – догорающий трофейный «Резольюшен» (бог дал – бог и взял), пара полузатопленных фрегатов янки, а в недосягаемом уже отдалении – колонна из трех оставшихся кораблей эскадры Максудова, стремительно утягивающаяся под защиту береговых батарей дикси, успешно проскользнув между блокирующим Новый Орлеан флотом Федерации и пытавшимися приостановить ее заградительным огнем кораблями Ямайской эскадры Королевского флота. Три паровых многопушечных фрегата в Атлантике – не стоящий внимания пустяк по меркам флотов великих держав; три паровых многопушечных фрегата на крупной реке, вроде Миссисипи, где практически нет железнодорожных коммуникаций – сила, радикально меняющая весь ход войны во всем том бассейне, едва ли не «абсолютное оружие». Так что сраженный в грудь осколком Максудов мог считать себя победителем: отличный стратегический план, тонко задуманный и отважно исполненный, а финальным росчерком – красивая смерть, на радость грядущим живописцам и романистам; позволяющая к тому же командованию и правительству при нужде «валить на него, как на мертвого»… Ну а нам, грешным, пора уже и о себе позаботиться: сдаемся мы, стало быть, непременно британцам – янки своим нежданным поражением в матче «“Матрас со звездами” против “Омлета с луком”» обозлены до крайности, тут всякое может приключиться… Не зря ведь я дотянул-таки на тонущем «Кашалоте» до единственного клочка тени, отбрасываемого на эти воды Юнион Джеком! …С рукой, однако, обстояло совсем уже худо, и как он сумел подняться по штормтрапу из шлюпки на борт британского флагмана «Инвинсибл» – он и сам не помнил толком: горизонт завален, а мир то уходит в туман, то норовит распасться на куски, а надо держаться прямо, и точно вписаться в шпалеру из шестерых (шестерых?.. да какая к черту разница…) морпехов в красных мундирах, берущих «на караул» у того штормтрапа, и еще церемонно сойтись на встречных курсах с их старшим офицером: