Шрифт:
– Господь с вами, ну какие у нас могут быть похищения людей?! Мы, слава богу, не в Америке и не на вашем любимом Кавказе… Вас, собственно, тут вообще нету – так, один лишь обман зрения. Докладываю: когда вас везли из Московской полицейской части на Гороховую, вы вдруг решили продолжить свои пьяные художества: ткнули пальцем в глаз сопровождающего жандарма, вышибли ногой дверцу кареты и соскочили на полном ходу. А вот дальше – разночтения: то ли вы скрылись в проходных дворах, и сейчас вас активно и безуспешно ищут по всему городу, то ли вы выпрыгнули крайне неудачно, получив при падении травмы, несовместимые с жизнью…
– Да, это бывает, – понимающе кивнул ротмистр («…С чего бы это проброшено слово «Америка»? Случайность, фигура речи?..»). – У вас тут, надо полагать, и тропка уже натоптана до доков? Ну, чтоб с телом потом без особой возни – если всё пойдет по первому варианту?
– О! – (ему показалось даже, будто в глазах цвета балтийского ненастья мелькнуло на миг искреннее уважение.) – Отлично определяетесь на местности, чувствуется военный топограф! Да и вообще – родная Контора слила вас вчистую, а вы дЕржитесь молодцом, по-самурайски.
– Я вот чего недопонимаю в этой истории – может вы проясните: в каком качестве меня препровождали на Гороховую? Чисто официально, я имею в виду: арестованный, задержанный? подозреваемый, свидетель? а, может, эксперт?..
– Про «официально» я, признаться, не в курсе – ну, да чего-нибудь потом придумают. А неофициально, по делу… Вы ведь, Павел Андреич, и сами, небось, догадываетесь – по какого рода составам практикуют такого рода следственные действия?
– Да кроме шпионажа в военное время и госизмены в форме заговора ничего и в голову не лезет…
– Точно! Ну, еще терроризм – но это, пожалуй, не ваш случай… Так кАк насчет чаю?
– Да, сделайте одолжение. Покрепче, если можно, и без сахара.
– Лимон?
– Нет, благодарю вас.
– Сейчас распоряжусь. Чувствуйте себя как дома.
Щелкнул замок. Ротмистр расслабленно оперся спиной о стену позади табурета и еще раз изучил комнату из-под сонно-приопущенных век; убедился, что оконное стекло меж двумя решетками (на предмет вскрытия вен) вполне в досягаемости при рывке с его места – раньше чем набегут из-за двери и невзирая на наручники, – так что всё к тому, что пока просто берут на пушку… Позиция на доске, однако, не прояснялась ничуть. Голубенькие, выходит, вполне в курсе того, что он из себя представляет – и раз уж они решились жестко тронуть коллегу (пусть даже и опально-отставного), родная Служба, похоже, и в самом деле слила его по полной; и хорошо, если только слила – а ну как еще и специально подставила: «Nothing personal, just business»?.. Поскольку «шпионаж в военное время» отпадает по определению, методом исключения получаем – госизмену; бог ты мой, неужто затащило-таки меня, мальчишечку, за рукав в те треклятые шестерни, вращаемые «мозговой деятельностью двуглавых птиц»? И Командор мне тут не защитник по-любому – похоже, посуленное им давеча «я не я, и кобыла не моя» началось здесь и сейчас. Карт же для осмысленной самостоятельной игры у меня на руках просто никаких – ибо ключевые фрагменты той мозаики, что шеф собирает сейчас в сферах, мне всё равно неведомы. И не остается при таком раскладе мне, сердешному, ничего, окромя глухой несознанки; с вполне себе реальной перспективой прогуляться по маршруту «подвал – доки». Ну, сталбыть, так уж карта легла… Итак, моя задача сейчас – восстановить в памяти по минутам (а где и по секундам) все события, начавшиеся с ночного стука в дверь моего нумера: что я могу отрицать с полным на то основанием, а где придется валять ваньку по схеме «был пьян, ничего не помню».– Чай, ваше благородие. Ничего, что из кружки? – мрачный рыжеусый детина (по внешности и ухваткам – классический унтер) был вполне вежлив и обходителен.
– Твоя собственная, небось? – кружка была видавшая виды, солдатская. Судя по обстановке, отметил про себя ротмистр, они тут на казарменном положении; да и вообще, похоже, пользуются этой берлогой не настолько часто, чтоб обставлять ее мебелью, не то что чайными сервизами. – Спасибо, брат, – степенно кивнул он и, внимательно приглядясь к хитрой самодельной оплетке ручки, промурлыкал вдруг себе под нос:
Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы егеря, Славно, братцы егеря, рать любимая царя! Рыжеусый мигнул озадачено и тут же непроизвольно подтянулся: сигнал распознан! Ну что, орел или решка?– Сдается мне, что мы встречались, служивый. Терская линия?
– Никак нет, Кубанская!
Дьявол, таки решка… Ну, еще разок, наугад:– Да, верно. Таманский карабинерский, бывший Семнадцатый егерский? – (повышаем ставку: тут уже один к трем, увы…).
– Так точно, ваше благородие! Ну и память у вас!.. – (Уф-фф!..) – Но вот я вас что-то не припоминаю…
– Было бы скверно, если б и ты мог меня опознать вот так, сходу, – хмыкнул Расторопшин. – Мы ведь работаем за аванпостами…
– О! – тут бывый егерь вытянулся во фрунт так, будто дело было на императорском смотру. – А?.. – наручники на разведчике теперь настоятельно взывали к объяснениям.
– А ты просто считай, что мы на манёврах. Ты – за оранжевых, я – за синих. Условия максимально приближенные к боевым. Действуй!
– Так точно! – просветлел лицом рыжеусый.
– Ну, зови начальство. Или веди к нему – как тут у вас нынче принято?
…Спасибо тебе за науку, дервиш. Видишь, я готов: расслаблен, как палец на курке за миг до выстрела, абсолютно спокоен и готов к самым скверным неожиданностям – за которыми, надо думать, дело не станет. А чуть погодя, возможно, понадобится и преподанное тобой искусство «заклинать боль»…
– Я, кажется, забыл представиться: майор… ну, скажем, Иванов, – (что ж, самая фамилия для немца …) – Надеюсь, вы ясно понимаете, господин Расторопшин: в прежние времена вы могли… да не то, что могли, а обязаны были послать меня куда подальше и хранить гордое молчание – со всеми вашими вопросами, дескать, ступайте к моему начальству! – но теперь вы такой отмазки лишены. Ну, а ответственность за ложные показания тут – сами догадываетесь какая.