Тем не менее Стелла немедленно отправилась домой, желая поскорее обрадовать Ирину и посдирать наконец со стен ненавистные бумажки.

— Ой… А она? — Ира просто сияла от восторга.

— Вам бы в университет с такими знаниями, — едва ли не в третий раз повторяла Стелла рассказ об экзамене.

— А ты?

— А я: терпеть не могу я вашу историю, просто у меня подруга сумасшедшая!

Ирина рассмеялась:

— Так и сказала?

— Так и сказала.

Они сидели на кухне и с наслаждением поедали принесенные Стеллой пирожные, запивая их крепким ароматным кофе.

У Ирины болели уши, но ввиду торжественности момента она сняла повязку с компрессом и потому услышала кваканье звонка, однако Стелла ее опередила. Открыв дверь, она замерла на пороге. Ирина оглянулась, но в темноте прихожей так и не разглядела, кто пришел. Проворчав:

— Ну кого еще черт принес? — она направилась к Стелле.

Девушка несколько растерянно на нее посмотрела и, сказав:

— Это к тебе… — сделала шаг в сторону.

Перед Ириной стоял Борис Михайлов — последний ее любовник, с которым она встречалась больше года и который необъяснимо исчез с ее горизонта еще осенью. В руках у него были… три алых розы, коробка конфет и бутылка шампанского. Его тонкие, подчеркнутые усами губы изгибались в подобии улыбки.

— Ты? — удивилась Ира, не давая себе труда притвориться, что обрадовалась его появлению. Хотя она сама чувствовала, что их связь себя исчерпала, его поступок ее оскорбил. Мог бы, в конце концов, и попрощаться. Вежливо. Неужели думал, что она за него цепляться будет? Да и вообще, она просто привыкла рвать отношения первой. Нет, человек, задевший однажды самолюбие Ирины, не смел рассчитывать на радушный прием.

— Я… — виновато сказал Борис и, бросив искоса заинтересованный взгляд на Стеллу, протянул Ире цветы. — Решил заглянуть. По старой дружбе.

Перехватив его взгляд — странные у него были глаза: светло-карие в зеленую крапинку, — Ирина нехорошо улыбнулась.

— Жаль, неудачное время выбрал, — протянула она. — Ко мне вот дочь приехала… Некогда мне. Ты уж извини.

— Дочь?! — поразился он.

— Ага, — с притворной грустью согласилась Ира. — И муж.

— М-муж?!!

— Ага. А ты не знал? Ай-яй-яй, как нехорошо получилось. Светик, выгляни в окошко, наш папка еще из магазина не идет?

Оторопевшая Стелла покорно отправилась на кухню и, посмотрев в окно, пробормотала нечто неопределенное.

— Ай-яй-яй… — продолжала Ира. — Нервный он у нас, Борюня! Ух и нервный! Не ровен час, зашибет. Ты уж…

— Да-да, — заторопился Борис. — Ир, а где же он раньше-то был? Муж. И дочь?! — не удержался он от вопроса.

— А на Байконуре. Дочка у бабушки… Ну а теперь приехали. Насовсем.

— Да… Я понял. — Борис повернулся, чтобы уйти, но что-то его остановило. — Ведь врешь, Ир? — с непонятной интонацией спросил он.

— Тебе-то что? Вру… Не вру… Вали отсюда, черт побери, а то сейчас соседа позову. Колю.

— Ты извини… Только я скучал по тебе. Думал… Так. Пустяки. Привыкну. А не смог. Знаешь, сколько времени я храбрости набирался, чтобы к тебе прийти?

— И напрасно, — жестко сказала Ира.

— Я уж вижу. — Борис понурился, сунул Ире в руки цветы, конфеты и вино и медленно побрел вниз по лестнице.

— Эй, ты конфетки-то с цветочками забери. Да и бутылку! Глядишь, для какой другой дуры сгодятся! — с непередаваемой иронией крикнула Ирина, сверля глазами его спину.

Борис, не ответив, махнул рукой. Когда он повернул на другой лестничный пролет, глаза их встретились. Женщина отвернулась, вошла в квартиру и захлопнула дверь.

Выставив на кухонный стол шампанское и конфеты, Ирина заявила:

— Праздник продолжается! — и начала, отвернувшись от Стеллы, с ожесточением обстругивать стебли роз.

— Ир, может, ты зря его так? — неуверенно спросила Стелла. — А стебли лучше обжечь. На газу.

— Вот еще, — раздраженно отозвалась женщина, причем непонятно было, о чем она — о розах или об изгнанном поклоннике. — Ерунда. Ты Борюню не знаешь. Цветы… Конфеты… А сам жлоб натуральный. Противно, сил нет. Придет с тортом… И не успокоится, пока до крошки не доест. Я, знаешь, в нашу последнюю встречу ему с собой коробку от торта и пустую бутылку запаковала… Представляю его рожу! И вообще, больше полугола не появлялся… Я что, его тут, как Пенелопа, ждать должна? — Она нервно засмеялась. — И на тебя как зыркнул, козел?.. А, да пошел он! Запомни, подруга, если ты в тридцать с ба-альшим гаком не боишься цепляться за девичьи мечты об идеальном возлюбленном, рано или поздно за это придется платить. Ты вместо рыцаря-спасителя получишь местечкового деспота, вместо утонченного Ромео — обленившегося словоблуда-бездельника, вместо романтика дальних странствий — офигевшего от бездомья и неустроенности бомжа, а вместо д’Артаньяна, Монте-Кристо и Дон-Кихота в одном лице — проигравшегося каталу! Дерзайте, голубушки! А я обойдусь. И без Борюниных залежалых тортиков тоже. А уж тем более без коробок от них.

«Так, может, он из-за той коробки полгода и не появлялся?» — подумала Стелла, но промолчала.

Поздний звонок Виктории Викторовны привел Стеллу в сильное замешательство. Разговаривала с Чекалиной Ирина, которая и сообщила девушке, что завтра ей придется лететь в Шяуляй, буквально на сутки, чтобы доснять какой-то эпизод. Стелла покорно кивнула, но в сердце ее закралась тревога: она вовсе не хотела встречаться с Огульниковым, хотя, подумав о такой возможности, решила, что найдет силы вести себя, как будто ничего не произошло.