Поезд из Ново-Радомска отошел в направлении Брест-Литовска. Два офицера сидели друг против друга в купе и обменивались впечатлениями. Неожиданно Карбышев сказал Догадину:

— Вот, заметьте, вес катушки колючей проволоки равен трем пудам. А длина намотанной на эту катушку проволоки — двести пятьдесят сажен…

— Что же из того следует?

— Самый простой и логичный вывод. В одной сажени колючей проволоки весу пять десятых фунта.

Дмитрий Михайлович часто использовал свою склонность к простому и запоминающемуся способу вычислений. Он оказался очень полезным для саперов. Много позднее, в Военной академии имени М. В. Фрунзе, все считали настольным нормативный справочник по военно-инженерному делу, написанный Карбышевым.

Испытание колючей проволоки проводилось весьма тщательно. От каждой партии в объеме около десяти вагонов брали до двухсот отрезков. Их испытывали на разрыв, на число перегибов, на диаметр основных проволок, на длину и диаметр колючки. Все полученные данные заносили в ведомости. И тут Карбышев был очень педантичен, следил, чтобы не вкралась ни малейшая ошибка.

Кто-то из офицеров, узнав о тщательной методике испытаний, бездумно посмеялся над нею в присутствии Дмитрия Михайловича.

Карбышев серьезно заметил:

— Если придется воевать и вам надо будет укреплять позиции проволочными заграждениями, вы раскаетесь в своем легкомыслии…

И здесь Карбышев оказался прав. Русская армия в первую империалистическую войну израсходовала до 800 тысяч тонн колючей проволоки. Без нее не обошлось ни одно полевое препятствие да и некоторые инженерные сооружения крепостного типа.

Воскресенье 13 июля 1914 года выдалось особенно жарким. Солнце палило щедро, и лучи его не заслонялись ни единым облачком. По случаю праздничного дня в саду крепости гуляли строители. Зеленый шатер разросшихся черешен, шелковиц, яблонь не только защищал от пекла, но и насыщал воздух густым и сочным ароматом зреющих плодов.

Больше всего народу собралось у теннисных кортов. Инженеры пришли сюда с женами. Мелькали быстрые ракетки, стремительно летели через сетку мячи. Болельщики энергично комментировали игру, подбадривали и подзадоривали соперников. Шутки, смех, озорные восклицания, веселье.

Подъехал на велосипеде Карбышев. Легко спрыгнул на землю, будто с коня. Увидел Догадина, подошел к нему, поздоровался и, пожимая руку приятелю, пожелал ему счастливого пути: Владимир Максимович собирался вечером отбыть в Одессу на приемку пробковых плит для крепостного холодильника.

— Завидная поездка, окунетесь в Черном море…

— А я на юг впервые, — признался Догадин. — Если бы можно, то полетел на аэроплане.

— Бежите от нас? Напрасно, — забасил штабс-капитан Канделаки, загорелый, белозубый южанин. — Как сказал Пушкин, там некогда бывал и я, но Брест милее для меня.

— В расчетах ошибаетесь, Пушкина перевираете, — съязвил Владимир Максимович в адрес своего помощника, но широкой простодушной улыбкой дал понять, что говорит не в упрек, а ради красного словца.

Неожиданно появился полковник Короткевич. Всегда спокойный, ровный в обращении с людьми, радушный, он выглядел каким-то растерянным и унылым. Отозвав в сторону Догадина, он тихо произнёс, с трудом выговаривая каждое слово:

— Владимир Максимович! Нехорошо приносить дурные вести. Но вашу поездку придется отменить. Получен приказ готовиться к войне.

В воздухе пахло войной. Почти за месяц до этого воскресного дня — 15 июня — наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд отправился на Конопишта к сербской границе. Там развертывались маневры австро-венгерских войск. Карета наследника с пышным эскортом въехала в главный город Боснии — Сараево.

Националистически настроенная сербская молодежь высыпала на улицы. Но не для встречи Франца-Фердинанда с цветами, не для выражения своего восторга, а с чувством возмущения и протеста. Тайное великосербское военно-патриотическое общество «Черная рука» решило уничтожить эрцгерцога. Пусть знает австро-венгерская монархия, что свободолюбивые сербы не будут под ее пятой. Террористический акт поручили выполнить члену этого общества — студенту Гаврило Принципу. Гаврило выскочил из толпы навстречу Францу-Фердинанду и, Приблизившись почти вплотную к нему, выстрелом из пистолета убил эрцгерцога наповал.

Выстрел в Сараево оказался подобным взрыву бомбы в пороховом складе. В Берлине и Вене только и ждали удобного повода, чтобы начать войну. Повод нашелся. Австрийский посол вручил в Белграде сербскому правительству ультиматум. В нем Габсбургская монархия потребовала, чтобы сербы отказались от собственного суверенитета. Но еще до истечения срока ультиматума царское правительство России, решив, что войны не миновать, объявило мобилизацию в четырех военных округах и, на Черноморском и Балтийском флотах. А в субботу 12 июля, на заседании Совета министров под председательством царя Николая II, было введено в действие «Положение о подготовительном к войне периоде». Все ведомства в России обязывались принять меры для обеспечения мобилизации армии. Такой приказ получили военные округа, командующие флотов, коменданты крепостей.