Незадолго перед войной Академия Генерального штаба дала Дмитрию Михайловичу такую лестную аттестацию:

«Своей безупречной службой в РККА с ноября 1917 года, своей до предела исправной работой он показал преданность партии Ленина и социалистической Родине. Политически развит хорошо. Политически и морально устойчив. Крупный научный работник, он к изучению марксистско-ленинской теории всегда подходит углубленно, работает над собой много и с большим интересом. В 1939 году принят в кандидаты партии.

Трудолюбив, упорный в своих исканиях т. Карбышев требователен к себе, настойчив, обладает крепкой волей и, несмотря на большой возраст, энергичен, подвижен, не боится трудностей полевой и походной жизни…».

И далее читаем:

«Высокообразованный командир и специалист своего дела, желание и умение передать свои знания обучаемым известны по существу всей Красной Армии и во всяком случае той когорте слушателей академии, которые прошли через руки Карбышева.

Богатая эрудиция по всем вопросам военного дела, большие знания в области оперативно-тактической делают т. Карбышева не узким специалистом, а общевойсковым и генштабистом. Ведет большую научно-исследовательскую работу и любит это дело».

Летом 1932 года Дмитрий Михайлович был на крупных военных учениях в Киевском военном округе. Оттуда он пишет семье, как напряженно протекает у него время на учениях.

Вот отдельные выдержки из его писем.

7 июля 1932 года:

«Работаю много, сплю мало, 4–5 часов…».

16 июля 1932 года:

«Только что вернулся, три дня и три ночи сидел в поле, завтра утром снова уеду на три дня».

Еще несколько подробностей к его удивительному портрету. О них рассказал военный журналист А. Ю. Кривицкий, который встречался с Д. М. Карбышевым в не совсем привычной для инженера-фортификатора обстановке — не в штабе, не на маневрах или полигоне, не на занятиях в академии, а в редакции газеты.

Генштабистский черно-бархатный воротник генеральского мундира Дмитрия Михайловича часто мелькал в коридорах газеты «Красная звезда». Нередко он приходил в редакцию вместе со своими близкими друзьями двумя «Арсеньевичами» — генералами-историками Левицким и Меликовым. Втроем они бывали и на редакционном «огоньке»: Карбышев часто выступал на страницах «Красной звезды» со своими статьями и рецензиями на книги советских и иностранных авторов по проблемам фортификации. Выступления в газете известного ученого всегда пользовались неизменным успехом у военных читателей, да и не только у них.

Рецензентом и советчиком молодых авторов он стал давно, что, в частности, подтверждает и полковник И. Г. Старинов:

«…Глубокая осень 1928 года. Я еду на учебу в Центральный институт труда. Но есть у меня в Москве и другое дело.

Прошедшей весной я написал для журнала „Война и техника“ две статьи. Одну — о приспособлении для надежного применения пенькового фитиля при подрывных работах с зажигательными трубками в ненастную погоду, другую — о поточном способе подрывания рельсов.

Первую статью приняли, а вторую редакция возвратила мне с замечаниями Д. М. Карбышева.

Рецензия была блестяще аргументирована. Возражать против доводов Д. М. Карбышева я не мог. Он справедливо писал о необходимости дополнительной проверки массового поточного подрыва рельсов двухсотграммовыми толовыми шашками, о необходимости тщательно обеспечить безопасность не только подрывных команд, но и войск, находящихся вблизи разрушаемой железной дороги. Да и о многом другом.

Я не успел доработать статью. И теперь, приближаясь к Москве, думаю о встрече со своим рецензентом. Хочу посоветоваться с ним…

И вот я в редакции.

Сотрудник журнала „Война и техника“ встает, увидев входящего в комнату сухощавого человека лет сорока пяти. Тщательно причесанные редкие волосы его чуть тронуты сединой. С узкого лица строго смотрят карие, кажущиеся холодными глаза. В петлицах хорошо сшитой шинели два ромба.

— Карбышев, — пожимая мою руку, говорит он.

Садимся. Карбышев и сидя не теряет осанки. Чувствуется, что постоянная подтянутость привычна ему.

По просьбе Дмитрия Михайловича рассказываю об опытах массового подрыва рельсов поточным способом.

Этот способ вдвое сокращает расход взрывчатых веществ и почти в пять раз увеличивает производительность подрывных команд по сравнению со способом, описанным в Наставлении к подрывному делу.

Поточный способ подрыва — мое детище. Естественно, что я увлекаюсь и немного горячусь.

Карбышев слушает внимательно, не перебивая.

Умолкаю. Нетерпеливо жду его ответа.

Дмитрий Михайлович вскидывает брови.

— Все делали правильно, — говорит он. — Но ваш опыт подрыва, хотя и значителен, остается опытом мирного времени. А в мирное время допускается много условностей, которых не будет на войне. Следовательно, поправки придется вносить на ходу? Так?