А потом все вокруг превратилось в проливной дождь из огненной слизи.

Вокруг них пробарабанил и смолк дождь огненных капелек, и лишь тогда Джоул посмел приподнять голову и оглядеться. Он заморгал, вглядываясь сквозь огненный узор: на сетчатке горели выжженные неоновые следы, а на земле светились ошметки шаров, постепенно тускнея от желтого к оранжевому и красному. Несколько последующих шлепков, кажется, означали, что над головой взорвались последние шары, и тут же что-то тяжело и запоздало попадало наземь.

Близнецы протестующе извивались в его хватке, но он лишь прижал их покрепче, вертя головой и высматривая, что творится на площадке с этими гребаными фейерверками по ту сторону плаца. Адреналиновый прилив чистого ужаса, какой он испытывал всего несколько раз в жизни, прокатился по всему телу, и он застыл, не понимая, нужно ли бежать, волоча за собой детей, или лучше швырнуть их на землю и прикрыть собой. Через секунду он разглядел полуослепшим взглядом, что отчаянная суматоха вокруг – это люди, не бегущие врассыпную кто куда, а лишь пожарные, похватавшие пожарные шланги и огнетушители и поднявшие их в ожидании неведомой угрозы с неба. Огненный душ пролился, чуть не дойдя до них. И в основном выпал рядом с Джоулом, но на тот момент он был склонен посчитать это честным разменом.

Затем накатила боль, по всей спине расплескался огонь, словно на него напал целый рой самых злющих, мерзких, искусственно выведенных генетиками ос. «Боевые цетагандийские осы!» – мелькнула мысль, настолько смешная, что он расхохотался. Алекс и Хелен, высвободившиеся наконец-то из его слабеющих рук, уставились на него с испугом. Джоул вгляделся в них, и его слегка отпустило, когда по отсутствию воплей понял, что ему все удалось, и дети не пострадали.

Те, на кого не попал огненный дождь, забегали, а те, на кого попал – забегали еще быстрее и хаотичней. Крики поблизости заглушили отдаленные аплодисменты и радостные вопли, и народ хлынул к плацу – зрители издалека подумали, что это просто фейерверк начался раньше времени.

Первой на место примчалась сержант Кацарос, на ходу запихивая в кобуру парализатор, из которого, как догадался Джоул, она только что тщетно палила в воздух. Будь у нее в руках плазмотрон, другое дело: она бы испепелила горящие ошметки, прежде чем те достигли земли. «Рефлексы правильные, но оружие не то», – автоматически оценил он. Он машинально окинул ее взглядом в поисках ожогов, но, похоже, худшего сержант избежала.

– Сэр, вы ранены! – выкрикнула она.

– Все в порядке, лейтенант, – попытался отшутиться Джоул. – Враг не смог попасть в слона с такого рас… – он снова согнулся от смеха пополам, не в силах остановиться. Подобная реакция отнюдь не успокоила ни сержанта Кацарос, ни близнецов, которые бочком-бочком отошли от него поближе к примчавшейся бабушке. Как жаль, что люди не понимают его шуток. Вот Корделия поймет… Джоул попробовал рассказать анекдот еще раз, специально для нее, но потерял нить рассуждения, и остаток предложения вышел бессвязным нагромождением слов. Но он ухитрился связно добавить:

– Ради бога, смотри, куда ступаешь, в этих твоих сандалиях.

Она схватила его за плечи – избегая пульсирующих болью осиных укусов, – и повернула лицом к себе. О, отлично, ни лицо, ни волосы у нее не пострадали.

– Оливер, у тебя шок?

Он сощурился, пытаясь обдумать вопрос всерьез. Руки дрожат, его самого трясет, словно от холода. Сортировка, офицер должен уметь правильно сортировать пострадавших по тяжести ранений…

– Думаю, да? – Он снова затрясся от смеха, переходящего в хихиканье, и смолк, потому что даже ему самому звуки показались неуместными.

– Ему нужно в медицинскую палатку, – поспешно приказала кому-то Корделия.

Джоул не имел ни малейшего желания возражать. Жестом он отослал близнецов под опеку бабушки, но это было уже излишне, потому что оба и так крепко обхватили ее за талию, и позволил медтехникам спешно увести себя с поля.

Так. Подсчитаем результат.

«Сергияр – одно очко. Оливер… все.

Да.

Вот на что похоже прозрение. Только я не знал, что это так больно…»

После одного из самых невыносимых часов в своей жизни Корделия наконец-то добралась в медицинскую палатку. Майлз хромал рядом. Катерина отправила его из рощи за детьми, и он оказался возле плац-парада как раз вовремя, чтобы стать свидетелем взрыва облака шаров, но, к счастью, не попасть под его ошметки. Он забрал к себе дрожащих близнецов, пока Корделия на месте разбиралась с непосредственными последствиями происшествия, и этим уже изрядно помог; а сейчас Алекс и Хелен пока что вернулись к матери.

К появлению Форкосиганов в палатке уровень хаоса в зоне приемного покоя снизился до умеренного. Корделия потребовала показать ей Оливера, но ее перенаправили к его лечащему врачу, полковнику медслужбы и специалисту по ожогам. На него она накинуться не успела, потому что он сразу провел ее внутрь. Следует отдать военным медикам должное: несмотря на слабую подготовку, скажем, в гинекологии, в лечении травм им не было равных.

– К счастью, сегодня вечером мы успели попрактиковаться с ожогами, – заметил полковник чересчур уж жизнерадостно. – Двадцать человек сразу, конечно, создают некоторые проблемы, но, позвольте сказать, мы передвинули адмирала в голову этой очереди не из-за его звания. Сюда.

Это была не отдельная палата в полном смысле слова, а лишь часть палатки, отгороженная плотным брезентом. С одной стороны стоял ряд медицинских приборов, рядом висел использованный набор для капельницы, и впечатляющая куча свернутых и грязных тканевых салфеток мокла в чем-то вроде отстойника, переваливаясь через край. Оливер лежал без рубашки на медицинском столе, на животе, положив голову на скрещенные руки. Когда они вошли, он поднял лицо и улыбнулся:

– А. Вот и вы.

– Сильно болит?