Шрифт:
— Рыков? Это Форкосиган. Я перенаправляю все входящие вызовы на твой комм. — Она ввела код на небольшом голографическом дисплее. — Слышишь?
— Да, миледи, — удивленно ответил Рыков.
— Если вызовет кто-то ниже уровня Вулканов, скажи, что у меня совещание с адмиралом Джоулом на неопределенное время, и я просила нам не мешать.
— Да, миледи. Вас понял.
Ну, еще бы он не понял. Рыков был наблюдателен, как и все оруженосцы, некогда присягнувшие Эйрелу, но и сдержан, как были все его сослуживцы. С ним предстоит долгий разговор, но позже. Намного позже.
— Форкосиган, конец связи, — выдохнула Корделия, когда Оливер заставил ее почувствовать что-то невероятное, просто дотронувшись необыкновенно умелыми губами до ее уха. Последовавший за этим поцелуй был великолепен.
— О, Оливер, — прошептала она чуть позже, переведя дыхание, — Мое тело считает, что это лучшая идея на свете. Разум… не так в этом уверен.
Он провел губами по ее шее и спустился ниже.
— Бетанское голосование? Мое тело отдает голос «за» вместе с вашим. Разум… ох, давайте назовем это «двое против одного и один воздержался».
— Просишь вето вице-королевы?
— Вся власть в ваших руках, ваше превосходительство.
Он замялся, затем перекатился на локте и посмотрел ей в глаза, улыбнувшись уголками губ, но взгляд его остался серьезным.
— Впрочем, если дело зайдет еще хоть капельку дальше, мне придется выйти наружу и постоять там с минуту или две.
— Там темно, холодно и дождь идет.
— В том и суть.
— И одиноко.
— И это тоже.
— Я сама себя уговариваю, не так ли?
— Ммм…
— Что «ммм»?
— Это я вас не перебиваю.
Она снова заставила себя улыбнуться и сказала:
— Я — взрослый человек. Мы оба — взрослые люди. Мы можем это сделать.
— Да, насколько я помню.
Она замерла, потом прижала палец к его теплым губам.
— Нет. Никаких воспоминаний. Начинаем сначала.
Он задумался на секунду, кивнул, набрал воздуху в грудь и произнес прямо и недвусмысленно:
— Здравствуй, Корделия. Меня зовут Оливер. Я бы очень хотел заняться с тобой любовью в первый раз прямо сейчас.
Уголки ее губ поднялись вверх. Черт, ну кто же знал? Она думала о его скулах, об изгибе носа, невероятных глубоких синих глазах, глядящих на нее с необъяснимым любопытством, о том, что это был именно Оливер, здесь, сейчас, в его возрасте, в этом самом месте, где они оба раньше не бывали.
— Да, — выдохнула она, — Да…
Физиология была неловка и нелепа, как всегда, но прикосновения… как же она соскучилась по прикосновениям, и почему только…
— Да… сделай еще вот так…
— Есть, мэм, — неразборчиво произнес он, втягивая губами ее удивительно чувствительную грудь.
«И почему только…
… занимаемся ли мы этими странными вещами только затем, чтобы обменяться ДНК? Или это ДНК подначивает нас? Хитрая молекула. А мы взломали программу. Биологические пираты».
Его рот нашел пристанище ниже. Она издала звук, в котором, кажется, не оставалось ни капли достоинства. «Достоинству здесь места нет, так что давай, убирайся…»
— Эй, там, на корабле!..
Он поднял голову и пристально посмотрел на нее.
— Корделия, твои мысли снова не о том.
— Не могу сдержаться, — она тяжело дышала. — Ты сделал всё, чтобы мои нейроны сошли с ума.
Его улыбка снова скрылась из поля зрения.
— Отлично, — сказал он с долей самодовольства. — Иногда мне очень нужно этого самого «не того».
— Могу предоставить.
— О да….
Солнце, вынырнувшее под разошедшимися облаками, коснулось горизонта прежде, чем им снова понадобились слова.
Глава 7
Наутро Джоул проснулся рано, в старой кровати, с Корделией под мышкой, расслабленной до самой последней косточки; он чувствовал ее спокойное дыхание, слишком нежное для того, чтобы назвать его храпом. Он вдохнул теплый запах ее волос, ощутил гладкость ее кожи рядом со своим лицом на подушке. Восторг, решил Оливер — так называется эта эмоция, включающая в себя возбуждение и немного страха. Он был во всех смыслах счастлив, что уже не подросток, но было отрадно ощутить в себе под всеми прожитыми годами и опытом того мальчишку с дикого запада.
Только без юношеской неуверенности. Он порадовался, что эта часть потерялась. Вчера было хорошо. Гораздо лучше, чем его прежние и, как выяснилось теперь, совершенно непрактичные грешные мечтания о сексе в лодке. Зачастую реальность разочаровывает в сравнении с воображением, но только не в этот раз. Все было правильно. Или, по крайней мере… пока правильно. Он поцеловал проснувшуюся Корделию и принялся ей доказывать, что вчерашнее не было случайностью. Она вся была — тихое сонное кошачье мурлыканье и раскрытые объятия, с теми необыкновенными и практичными уловками, что составляли самую ее суть.