Примечательно, что в кумранских рукописях (1QS V, 2, 9; 1Q Sa 1,2,24, И, 3; 1Q Sb III, 22) неоднократно встречаются указания на то, что священниками (коhэнами) сектантов являлись сыны Цадока (т.е. арониды сохраняли и передавали из поколения в поколение учение Эхнатона). Известно, что священническая династия цадокидов играла главенствующую роль при Храме в период с момента помазания Цадоком Соломона на царство (Цадок был первым первосвященником в Храме Соломона), вплоть до времён, включающих послепленный период.

Следует отметить, что согласно установившейся точке зрения, в движении ессеев, возникшем как социально-религиозный протест, и приведшем к возникновению кумранской, дамасской, египетской и других подобных общин ессеев-сектантов, переплелись интересы оппозиционного хасмонейской династии священства цадокидского рода и антисобственнические устремления тех социальных слоев и групп, которые с твёрдой надеждой на будущее (верой в Мессию), называли себя "общиной бедных" (кумраниты). Факт расхождения кумранского календаря с общепринятым в Иудее лунно-солнечным календарём (Talmon, Segal, Milik) свидетельствует о глубоком разрыве сектантов с официальным культом Иерусалимского храма. Ситуация несоответствия дат сакральных событий обусловила и раз-рыв социальных связей, поскольку различие календарей неизбежно предполагает несовпадение празд-ничных дней, постов и остальных религиозных ритуалов. Обособленность ессеев усугублялась ещё и тем, что ессеи практиковали, как сообщает Иосиф Флавий, свои особые, отличные от традиционных, религиозные обряды.

Вполне возможно, что в ряде влиятельных ортодоксальных жреческих семей (мишпахот) отрица-тельно отнеслись к отходу от традиционного мозаизма и формированию и становлению раввинистического иудаизма (раввинизма), и недовольство этим новшеством (Устной Тора) разгоралось. Подобные старинные семьи, по-видимому, стремились к возврату "истинных" (изначальных) концепций веры в Единого и Единственного (дарованных через пророка Моисея), к мозаизму (доиудаистическому монотеизму) в "чистом виде", т.е. к учению Эхнатона И действительно, в кумранских текстах (1QSV, 8) говорится о "возвращении к Учению Моисея" (от раввинистического иудаизма, который "не придает святости имени Моисея" (Lieberman. 1952, с.205-206), - к тому, что "[ск]азал Ты через Моисея" (1QН XVII), и что "открыто из него" сынам Цадока.

Явление возврата к учению Эхнатона находит подтверждение и в отказе сектантов-ессеев (свиде-тельства философа Филона и историка Флавия) от кровавых жертвоприношений (пожелание замены жертвоприношения животных на "жертву уст наших" ранее высказано пророком Осией (14.3)). По-добно солнечному Диску в эхнатонизме, крест у христиан, символизируя их веру в небесное божество, не является (сам по себе) объектом поклонения. "Любой, кто свободен от закостенелых предрассудков, - писал Артур Вейгалл ("Эхнатон. Фараон - вероотступник", 1922), - согласится, что в учении Христа прослеживается более очевидное сходство с культом Атона, нежели с той верой, которую проповедовали Авраам, Исаак и Иаков... в мозаизме идолам нет места, а в христианстве - много атрибутов язычества. Культ, созданный Эхнатоном, воспринимается как законченный прототип... христианской доктрины [заметим однако, что в христианстве не соблюдён основополагающий принцип эхнатонизма (Бог - один), хотя и несколько модифицированный на исходе жизни великого реформатора (появились: бог - отец (Атон) и квазибог - сын (Шу-Эхнатон), чего нельзя сказать о статусе Иисуса Христа, бога-сына)]".

Как известно, ессеи/ессены - предтеча христианства. И по поводу высказывания Иисуса Христа (Оксиринхский папирус): "Вы спрашиваете, кто приведет нас к Царству (небесному)? Вы спраши-ваете, расположено ли Царство на небесах? Птицы в воздухе и все звери, которые под землей и на земле, а также рыбы в море - вот те, кто вас приведет", Кристиан Жак заметил: "Любопытный отзвук амарнских текстов, не правда ли?" (возникает вопрос: если прототипом образности построения фразы ответа Иисуса Христа послужил Псалом (103./104.), то был ли знаком автор этих строк с содержанием первоисточника?).

Вполне возможно, что при формировании образа таинственного "Учителя праведности" ессеев (в кумранских свитках он фигурирует как Священник, Избранник, Взыскующий Закона, Единственный Учитель; ни имя, ни время его жизни неизвестны), на роль его прототипа могла претендовать и фигура Эхнатона (жившего по Маат). Так, по др.-егип. традиции ессеи славословили своего Учителя в псалмах и гимне: "Ты дал... разум знания, чтобы понять Твои чудеса... и открыто мое сердце источнику вечности... я знаю помыслы мужа и раскаяние человека". Заметим, что А. Вейгалл полагал и то, что Эхнатон "являлся, в некотором роде, первым адептом учения об "апостольской жизни"". Так, в гимне, авторство которого приписывают Учителю, он вещает: "Я Учитель мудрости, я познал Тебя, Боже мой, Духом, который Ты вложил в меня... И Ты сделал из меня как бы отца для сынов милости, как бы питателя для людей предзнаменования" (иной вариант перевода: "Я же... знаю исти[ну] Твою... Ибо Ты... утвердил меня... И как сыну... умножил Ты на[сл]едие (Учителя) познанием Твоей истины... (ибо) как никто другой познал я Тебя" (1QН X, XII)).

Те же мотивы (см. выше) отчётливо звучат и в одном из гимнов Эхнатона: "Нет никого, кто знает тебя, кроме твоего сына Эхнатона, - ты посвятил его в свои предначертания и в свою силу (т.е. призвал)...".

Известно, что Эхнатон запретил народу преклонять пред ним, фараоном, колени. Кроме того, в его титулатуре вместо слова "бог" стали употреблять иные термины, к примеру, такие, как "добрый властитель". Подобную достойную скромность являет и "Учитель праведности": "Что я такое? Глина, смешанная с водой... и к праху (моё) возвращение... Ты призвал меня по милости Твоей (1QН III,X)".

Данные о родителях Учителя, приведённые в стихах гимна (1QН IX, 17,35): "отец мой не знал меня, и мать моя на Тебя меня покинула", перекликаются со сведениями, об Эхнатоне - ребёнке и юноше: отец-фараон им, практически, не интересовался (поскольку он, один из 16 детей, не являлся наследником), а мать, уповая на богов, отправила сына на годы в другую страну.

Так, И. Флавий ("Иудейская война", пар.145) сообщает: "После Бога они (ессены) больше всего благоговеют пред именем Законодателя; а кто хулит его, тот наказывается смертью". О том же говорят и Кумранские документы, декларируя веру сектантов не только в Бога, но и в "Учителя праведности": "Бог спасет от Дома суда за их страдания и веру в Учителя праведности" (ком. к стихам 1Q рНаb VIII,1-3.). Считалось, что Учителю была ведома истина непосредственно "из уст Бога" (1Q pHab II, 2-3). Очевидно, что у ессев-кумранитов, как и в представлениях исповедующих учение Эхнатона в Египте, "воедино сливаются вера в Бога с верой в (божественностью) Учителя" (Штауфер). В приведённых фрагментах Учитель праведности ставится на второе место после Бога, - место, которое в своём учении и в своё время занимал Эхнатон, первый в истории проповедник, считавшийся столь близким к Богу. И тогда, вполне допустимо, что прототипом портрета Учителя ессев, образцом для формирования его черт и особенностей, послужил образ учителя "истинной веры" Эхнатона, но не его ученика и сподвижника Моисея (Аамеса).